Бой у “Прохоровки”

бой танки вов

Вечером 11 июля войска 5-й гвардейской армии выдвинулись в район Прохоровки. Нам сообщили, что утром следующего дня армия примет участие в контрударе войск Воронежского фронта. Наша дивизия находилась в резерве командарма, но артиллерийский полк временно передали в подчинение командира 95-й гвардейской стрелковой дивизии, которой предстояло участвовать в контрударе.

Мы оборудовали батарейный наблюдательный пункт на скате высоты 236,7. Внизу, вдоль небольшой речушки, дугой протянулись села Вышняя Ольшанка, Береговое, Петровка, Михайловка, Андреевка. На восток и юго-восток от них просматривалась всхолмленная равнина, посередине которой лежала Прохоровка. С нашей высоты ее белые домики были хорошо видны в лунном свете.

Степь гудела, все находилось в движении. Наступал решающий день Курской битвы. Под утро, сидя в ровике, я задремал. Меня растолкал Прохорихин.

— Товарищ лейтенант, танки. Тьма!

Я бросился к стереотрубе. Но смотреть в нее не пришлось, и так все отлично было видно: по полю на Прохоровку лавиной надвигались фашистские танки. Их было несколько сот штук. От волнения в висках застучали молоточки. Такую грозную, потрясающую картину я видел впервые. Точно из-под земли услыхал голос Быкова:

— Да, немцы предупредили наш контрудар, будем обороняться.— И, обращаясь к телефонисту Туробаеву, сказал: — Передай на батарею: по местам! Приготовить бронебойные снаряды.

И вдруг произошло неожиданное: слева, с высот, к Прохоровке устремились части 5-й гвардейской танковой армии генерала П. А. Ротмистрова. Они шли на сближение с фашистскими машинами. От радости я сорвал с головы пилотку, ударил ее о дно окопа и, вскинув руки вверх, закричал:

— Ура-а! Наши танки пошли!

бой танки вов

Мне захотелось об этом с кем-то поделиться. Я взял у Туробаева трубку и услышал голос командира полка Герьятовича. Он разговаривал с Письменным.

— Танки! Наши танки пошли!

Письменный узнал меня и с усмешкой сказал:

— Бабиков, можно подумать, ты один здесь зрячий. Слава богу, мы тоже видим.

Я бросил трубку и поднял к глазам бинокль: поле боя как будто приблизилось ко мне, и я четко увидел, как тридцатьчетверки на полном ходу врезались в гущу фашистских танков. Они шли клином, шли сквозь ряды «тигров», «пантер», «фердинандов». Гордость поднялась во мне за людей, которые сейчас вели грозные машины в смертный бой.

Танки стреляют на ходу. Вспышки и белые облачка дыма окутывают стволы, мелькают огненные трассы бронебойных снарядов. На нашей высоте со стоном падают тяжелые болванки. С каждой минутой нарастает гул боя.

Батарея стоит на закрытой позиции. Быков корректирует огонь. Слышу его команды. Не знаю, видит ли он разрывы своих снарядов, потому что на поле взвиваются тысячи фонтанов: вся артиллерия, находящаяся на этом участке фронта, ведет огонь по фашистским танкам.

Над нами проносится несколько эскадрилий «илов». Они стремительно снижаются и бомбят танки врага, которые находятся во втором эшелоне. Доносится сильный грохот. Сначала над землей поднимаются тучи черного дыма, а потом сквозь них прорываются огненные смерчи. Есть прямые попадания.

Все новые и новые волны советских штурмовиков идут на бомбежку. Фашистские «мессеры» не могут им воспрепятствовать, потому что их перехватывают наши «ястребки» и ведут с ними воздушный бой.

Поле у Прохоровки походит на кратер вулкана, где бьется, не находя себе выхода, огненная лава. «Тигры», «пантеры», «фердинанды» перемешались с нашими тридцатьчетверками и самоходными установками. Образовался гигантский стальной кубок, из которого невозможно вырваться.

Рядом со мной расположились радисты батареи Алексей Филиппов и Михаил Дожморов. Беру у них наушники, слушаю. Эфир наполнен сотнями голосов, горячих, взволнованных. Русская речь переплетается с немецкой.

— Товарищ «девятый», с фронта атакуют двести, с фланга обходят пятьдесят! Разрешите отвести коробки,— слышу чей-то надрывный голос.

— «Четвертый», «четвертый», ни шагу назад! Сам иду на помощь.

Смотрю в бинокль, хочу увидеть, где сейчас сражается «четвертый», где те двести фашистских танков, которые атакуют его. Но разглядеть почти ничего невозможно: вижу море огня и ползущие черные коробки. Ой, как тяжело сейчас нашим танкистам! Раненым из этого ада не выйти, не выползти, оставить подбитый танк — значит погибнуть в огне.

— Вася, прикрой хвост «илам», — слышу другой голос.

— «Пятый», «пятый», слева два «месса».

— Вижу.

— Следуй за мной.

Над танковым сражением идет воздушный бой. Несколько раз прорывались «юнкерсы» и бомбили наши танки. Советские летчики сменили тактику, теперь они встречают фашистские самолеты и завязывают с ними бой над позициями врага. Даже штурмовики ИЛ-2 вступают в схватку с бомбардировщиками противника. Южнее Прохоровки «ильюшины» буквально разгромили большую группу Ю-87. Уцелевшие стервятники сбросили бомбы на головы своих войск и повернули на юг.

А на земле продолжается упорный бой. Рвутся танки. Столбы огня возникают то здесь, то там. Летят вверх тяжелые башни. Пока трудно понять, в чью пользу складывается бой. Прошло уже несколько часов, а такое впечатление, будто танки топчутся на одном месте, кружатся в одном радиусе, не смея выйти за пределы чертова круга. Туда, где кипит сражение, втягиваются новые колонны машин. Они вползают в полосу огня и дыма, растворяются там, как сахар в воде.

От грохота и гари разламывается голова, тошнота подступает к горлу. Наша батарея не умолкает ни на минуту. Старший на батарее лейтенант Сидоров с огневой позиции докладывает, что пушки раскалились от стрельбы, на стволах шелушится краска.

— Сидоров!.. — Быков ругнулся в телефонную трубку. — Там люди горят, а ты мне толкуешь про краску. Огонь!

Мы все волнуемся за судьбу наших танкистов, за судьбу танкового сражения. Каждый отчетливо понимает, что оно является кульминацией битвы на южном фасе Курской дуги.

К вечеру стало ясно, что гвардейцы-танкисты берут верх над фашистами. Танки врага начали медленно отступать, группами и по одному выходить из боя. Лавина огня и дыма стала перемещаться на юг от Прохоровки, обнажая место, где только что кипела схватка.

Едва обозначился успех, в атаку пошли дивизии 5-й гвардейской армии. Змеиная голова фашистского клина стала сокращаться, втягивать в себя вытянутое жало. Это была победа!

В конце дня ударная группировка противника перешла к жесткой обороне. Бой утих, только зловещее зарево пожарищ полыхало над землей. В ночи горели и рвались танки, огнем была охвачена Прохоровка.

Оцените статью
Исторический документ
Добавить комментарий