В сорок втором году сержант Газанфар Акперов был уже на фронте. Часть, куда направили Акперова, держала оборону по Тереку. Назначили его командиром противотанкового орудия. Но воевать с танками противника Газанфару доводилось нечасто.
Со своим расчетом он больше поддерживал атаки нашей пехоты, уничтожал живую силу и огневые точки противника.
По-настоящему столкнуться с вражескими танками Газанфару довелось уже в следующем году на Украине. Газанфар зарывал орудие понадежнее в землю, разведка донесла, что утром надо ждать сильной атаки немцев.
С самого раннего утра расчет был уже на ногах. Кто завтракал, постукивая ложкой о котелок, кто курил, а кто сидел просто так и посматривал по сторонам. Артподготовка длилась недолго, минут через десять огонь прекратился, и снова пала тишина.
— Сейчас пойдут, — сказал Начхобия, вылезая из укрытия.
Вскоре вдали, словно идущий из-под земли, возник глухой рокот. Рокот постепенно нарастал и, когда показались танки, слился в сплошной неумолчный гул.
Газанфар посмотрел в бинокль. Он сразу определил: идут T-III и T-IV. Сперва танки двигались не спеша, приседая на неровностях почвы как хищные звери. Потом они прибавили скорость, и на концах дульных срезов начали все чаще и чаще вспыхивать огоньки. Вдоль нашей передовой вновь появились разрывы.
Когда танки дошли до середины нейтральной полосы, Акперов встал к щитку и скомандовал:
— К бою!
Сержант немного волновался. Так всегда случалось с ним в начале боя. Но внешне это никак не проявлялось. «И в бою, браток, поспешай не спеша», — не раз слышал он от опытных пожилых солдат. Этого мудрого правила Газанфар старался держаться всегда, в любых обстоятельствах.
Что бы ни происходило на передовой, он, по возможности, в меру своих сил, отпущенных ему власти и способностей, стремился исключать все скороспелое, неразумное. И это ему удавалось.
Но вот волнение он не всегда мог побороть. Чаще всего выдавал его состояние голос: иногда при подаче первых команд он вдруг срывался и звенел, как у мальчишки переходного возраста.
Так случилось и в этот раз.
«О, черт» — мысленно ругнулся Акперов и обернулся, чтобы посмотреть на подчиненных: не усмехаются ли? В общем человек не обидчивый, Газанфар был мнителен и самолюбив во всем, что касалось его командирской чести. Рядом стоял замполит дивизиона. Он усмехнулся.
— Ты что такой сердитый, сержант? — спокойно, будто беседуя где-нибудь в далеком тылу за чашкой чая, спросил он. — На сердитых воду возят. Смотри, прежде времени пересердишься — не хватит на весь день. А он долгий.
Сержант улыбнулся и извиняющимся голосом сказал:
— Хватит.
— Командир! — крикнул кто-то из расчета. — Близко уже.
Акперов схватился за бинокль. В перекрестии окуляров оказался головной танк, на боках его четко виднелись черные кресты.
Запищал зуммер полевого телефона. Сержант рывком схватил трубку и тут же скомандовал:
— По головному — гранатой бронебойной!
Щелкнул замок, вогнавший в ствол снаряд. Начхобия, сдвинув на затылок пилотку, чтобы она не мешала ему целиться, припал к панораме и положил правую руку на спусковой рычаг.
Акперов указал угломер, уровень…
— Прицел двадцать!
Начхобия вопросительно глянул на командира.
— Подпустим ближе, чтоб наверняка, — ответил он.
Раскатистый гул танков нарастал. Головной танк чуть подвернул вправо, и было хорошо видно, как из-под гусениц его, крошась в воздухе, вылетала твердая сухая земля.
— Огонь! — отрывисто выкрикнул Акперов.
Первый снаряд разорвался чуть левее цели. Акперов быстро дал поправку. Начхобия что-то замешкался у панорамы.
Ну! Огонь!Чего? —сержант Резко обернулся к наводчику. — Давай,
Но пока Начхобия менял прицел, танк промчался еще вперед и потом резко подвернул влево. Разрыв пришелся теперь справа.
— Маневрирует, гад! — не отрываясь от бинокля, сказал Акперов. — Не дается в прицел. Шевелитесь!
Замполит, опустив бинокль, сбоку посмотрел на Акперова. Невысокого роста, коренастый и широкоплечий, сержант, будто вросший по щиколотку, твердо стоял на земле, и было во всей его ладно скроенной фигуре столько уверенности и силы, что замполит подумал о том, что, пожалуй, ему здесь делать нечего — эти будут стоять насмерть. Он было повернулся, чтобы уйти с огневой орудия, как раздался торжествующий возглас Акперова:
— Есть!
Из башни подбитого танка повалил черный дым, отскочила крышка люка и один за другим на землю соскочили танкисты. Троим удалось скатиться по броне и спрятаться за гусеницы. Четвертого смахнула чья-то пуля.
Задымили еще две вражеские машины. Их подбили другие орудия. Но вражеские танки все шли вперед, а за ними бежали автоматчики. Тогда по противнику ударила гаубичная батарея.
Уже вовсю заливались ручные и станковые пулеметы, винтовочные и автоматные выстрелы слились в сплошной неумолчный треск, а кое-где начали рваться гранаты. Акперов понял, что на каких-то участках противник вплотную приблизился к нашим окопам.
Годом раньше такое обстоятельство, безусловно, встревожило бы сержанта. Его расчет несколько раз оказывался почти в окружении. Он навсегда запомнил те отчаянные минуты, когда, казалось бы, не оставалось никакой надежды на спасение. И если артиллеристы не покидали огневую, а продолжали стрелять, то потому лишь, что ярость и долг советского солдата каждый раз оказывались сильнее страха смерти. Но потом Акперов и в таких ситуациях научился действовать хладнокровно и расчетливо, научился распознавать, когда опасность действительная.
Сейчас опасность была только впереди, там. Но опасность нарастала. Акперов по опыту знал, что случаются такие бои, когда даже отступающие действуют с такой яростью и исступленностью, что остановить их может только полное истребление.
Несколько вражеских снарядов разорвалось вблизи огневой позиции акперовского орудия. На плечи Газанфара посыпалась земля.
Справа под острым углом на орудие мчался будто из-под земли выросший Т-III. Он был уже совсем недалеко и все увеличивал скорость. По щитку орудия забарабанила пулеметная очередь, Начхобия пригнулся, но тут же на конце пушки Т-III сверкнуло пламя, слева грохнул взрыв, зашелестели осколки, и наводчик ткнулся головой в щиток.
Акперов занял место наводчика. Припав к панораме одним глазом, руками и голосом показывал он Правильному, как ставить орудие. Танк был уже совсем близко, даже доносился скрежет гусениц.
Акперов нажал на спусковой рычаг, и одновременно грянули два выстрела — из противотанковой пушки и танкового орудия. Т-III дернулся, словно наткнулся на стену, и остановился. У щитка глухо застонал и схватился за правую ногу Акперов.
— Командира ранило! — крикнул Правильный.
Боец не успел подхватить сержанта. Акперов завалился набок и спиной упал на землю. Ему вдруг стало нестерпимо жарко и душно, он рванул ворот гимнастерки и посмотрел на небо. Высоко над землей рваными краями клубились облака.
Кто-то, приподнимая сержанта, неосторожно задел пробитую осколком ногу. Острая мгновенная боль пронзила все тело Газанфара, он застонал и лишился сознания.
Ранение оказалось тяжелым, и Акперов долго пробыл в госпитале. Здесь он узнал, что за бой на Украине награжден орденом «Красная Звезда».
