Дом в центре Екатеринбурга, в котором разместили Николая II и остальных пленных Романовых, а также и их свиту, принадлежал Николаю Ипатьеву, горному инженеру родом из этих мест, бывшему капитану инженерных войск царской армии.
История покупки дома
В то время Ипатьеву было сорок восемь лет, и его процветающее дело, связанное с торговлей и подрядами, пользовалось большой известностью в Екатеринбурге. По своему социальному положению он относился к так называемой «нарождающейся буржуазии», которая в царской России была представлена землевладельцами и такими зажиточными купцами, как он.
Разразившаяся революция, но еще в большей степени события, связанные с Романовыми, полностью перевернули и изуродовали его размеренную жизнь; в конце концов во время гражданской войны Ипатьеву удалось эмигрировать и он умер в Праге 22 апреля 1923 года.
Случилось так, что инженер купил себе этот дом у некоего Саравьева именно в начале злосчастного 1918 года. К тому времени, когда императорская семья прибыла в Екатеринбург, Ипатьев только что обустроился на новом месте, отведя верхний этаж для жилых комнат, а нижние помещения, выходившие непосредственно на улицу, — для своей конторы, которая специализировалась по черным металлам.
Внешний вид дома
Дом представлял собой типичный барский особняк, из тех, что еще сохранились в относительно большом количестве в старых русских городах; это была солидная и удобная постройка, покрытая белоснежной штукатуркой, с деревянной, выкрашенной в зеленый цвет крышей.
Особняк нес на себе отпечаток модного в то время псевдорусского стиля, однако декоративные элементы не могли лишить его некоторой первоначальной тяжеловесности, которой он был явно обязан вкусу своего предыдущего владельца, местного барина.
Расположение дома
Старый купеческий Екатеринбург был, судя по всему, очень красивым городом и к тому же относительно легко доступным, так как было построено целых два вокзала, оба на Великой Сибирской магистрали. Те, кто приезжали в Екатеринбург, сразу же оказывались на его главной улице — Вознесенском проспекте, который от вокзала вел к прямоугольной площади, расположенной на косогоре; одну из сторон площади целиком занимал знаменитый особняк одного золотопромышленника, а в глубине, на фоне неба вырисовывались купола белоснежного Вознесенского собора, величественного и изысканно красивого. Особняк инженера Ипатьева был построен напротив собора, на углу Вознесенского проспекта и одноименного переулка.
В этом месте начинался спуск с косогора, и, таким образом, дом находился на его склоне; здание было двухэтажное, но если смотреть на него со стороны главного фасада, складывалось впечатление, что этаж всего один. Дом, казалось, был идеальным местом для совершения преступлений: лестницы, лесенки, полуподвал с окнами на уровне земли, внутренние двор и сад и, кроме всего прочего, три входа, предоставлявших свободу передвижения. В Ипатьевском доме, построенном относительно недавно, были удобства, малоизвестные в русской провинции тех времен: ванная комната и даже электрическое освещение.
Советская власть реквизировала дом
Когда императорская семья прибыла в Екатеринбург, его население насчитывало около девяноста тысяч человек и состояло в основном из рабочих с окрестных заводов и шахт, то есть из промышленного пролетариата, который стал представлять все большую угрозу для имущих классов.
В дореволюционный период местные купцы извлекали большую выгоду от продажи мехов и драгоценных металлов и камней; город находился в самом центре богатой золотом местности, и в прошлом здесь даже находился императорский Монетный двор. Как мы уже узнали из стихотворения Маяковского, Екатеринбург был знаменит и своими изумрудами, любимыми камнями Екатерины II.
Весной 1918 года семья инженера Ипатьева жила еще относительно спокойно в своем доме в центре города, только что обставленном со вкусом и нескрываемой роскошью. Но 27 апреля их безмятежному существованию пришел конец: раздался обычный звонок в дверь, и перед Ипатьевым предстал некто Жилинский, местный комиссар, занимавшийся вопросами жилья, который потребовал, чтобы дом был освобожден не позднее 29 числа.
Объяснил он это следующим образом: «Из совершенно секретных государственных соображений». Мебель нужно было оставить на месте, однако разрешалось перенести все ценные вещи в любую из комнат, которую большевики собирались опечатать; Ипатьеву также пообещали, что впоследствии ему будет возвращено все имущество, поскольку, по словам Жилинского, речь шла о временной реквизиции.
Инженер не замедлил исполнить приказание, так как в то время малейшее возражение с его стороны могло стоить ему жизни. За оставшиеся часы он постарался спасти все возможное, убрав ковры, кровати, статуэтки, фарфоровые сервизы, столовые приборы, даже отдаленно не подозревая, какие нежданные «гости» поселятся у него в доме.
Затем он скрылся на даче недалеко от Екатеринбурга в надежде все забыть, но в первую очередь ему хотелось, чтобы забыли о нем.
Своими действиями Ипатьев невольно причинил Романовым множество неудобств и страданий; из-за него Николаю II, Александре Федоровне и их дочери Марии пришлось около месяца провести в мало приспособленных для жилья условиях. И только когда остальные члены семьи прибыли из Тобольска вместе со всем багажом, узникам смогли создать хотя бы видимость нормальной жизни.
Семья Романовых в Ипатьевском доме
Превращение Ипатьевского дома в «Дом особого назначения» заняло всего несколько часов: на верхнем этаже разместили узников, на нижнем — караул, а снаружи, вокруг всего особняка, построили высокий деревянный забор.
Вскоре добавили еще одно заграждение, лишив Романовых последней возможности поддерживать связь с внешним миром. Когда же оконные стекла замазали известью, узники перестали видеть даже небо.
Внешняя охрана несла службу на территории между двумя заграждениями, то есть вдоль Вознесенского проспекта и одноименного переулка. Там же находился и сад, где Романовы гуляли в те короткие промежутки времени, когда им разрешалось выходить на воздух: березы и молодые липы, цветущие акации и сирень стали последним уголком природы, который дозволялось видеть царской семье.
Двум монахиням из расположенного неподалеку монастыря позволили заботиться о разнообразии скудного рациона Романовых: они стали регулярно доставлять пленникам молоко, яйца, масло, а иногда мясо и сладости. А священнику ближайшего Вознесенского собора отцу Сторожеву и его дьякону разрешили совершить для царской семьи несколько богослужений.
Впоследствии свидетельства священника сыграли большую роль при воссоздании атмосферы, царившей в Ипатьевском доме в последний месяц жизни Романовых. Доктор Деревенко, оставшийся на свободе, также имел возможность несколько раз приходить и осматривать Алексея. Двадцать третьего мая 1918 года из Тобольска прибыли остальные члены императорской фамилии.
Охрана Ипатьевского дома
Бойцы внешней охраны Ипатьевского дома были людьми случайными — красноармейцами, воевавшими против чехословацкого корпуса генерала Гайды и казаков генерала Дутова; их служба около «Дома особого назначения» являлась лишь короткой передышкой (иногда всего двух- или трехдневной) перед новыми сражениями на разных фронтах.
Поэтому бойцы внешней охраны очень часто сменялись, и их встречи с Романовыми происходили только во время прогулки узников. В своем дневнике император, приверженец военной жизни, описал, как он то и дело заговаривал с охранниками, расспрашивая об их службе; однако устав строго воспрещал какой бы то ни было контакт с бывшим царем, и при появлении комиссаров беседы резко обрывались.
Совершенно иначе дело обстояло с внутренней охраной Ипатьевского дома. С самого начала это была особая караульная команда, тщательно подобранная из рабочих завода, принадлежавшего братьям Злоказовым и расположенного в самом центре Екатеринбурга. Хотя завод продолжал выпускать снаряды для армии, он считался одним из наиболее политически активных и сочувствующих большевикам.
Первый комендант Ипатьевского дома
Первый комендант «Дома особого назначения» Авдеев был одним из рабочих. Соколов, которому впоследствии поручили вести дело о гибели императорской семьи, описывает Авдеева так: «обыкновенный тип испорченного фабричного рабочего, побывавший и в Петрограде, где четыре раза сидел в Крестах за пьяные дебоши и хулиганство и хвастался тем, что ни перед чем не останавливался в своей жизни, и всех, кто ему мешал, убирал со своего пути. Он всегда пьян или сильно навеселе».
Авдеев сопровождал императорскую чету и их дочь Марию по дороге из Тобольска в Екатеринбург и выполнил свою миссию с такой готовностью, что его сразу же назначили комендантом Ипатьевского дома. Авдеев начинал как шахтер, а затем стал механиком на заводе братьев Злоказовых; когда же завод национализировали и на место владельцев пришел рабочий комитет, его возглавил Авдеев.
Первый комендант «Дома особого назначения» занимал свою должность с 30 апреля по 4 июля 1918 года, когда его неожиданно сменил Юровский. Авдеев был грубым и резким человеком, и — как видно из показаний, данных следствию, — его недолюбливали даже его товарищи из охраны: он всеми способами пытался унизить узников, делая их жизнь невыносимой. Комендант жестоко ненавидел царя и говорил о нем со злобой, оскорблял его и называл «кровопийцей». Авдеев также любил выдавать себя за солдата или же хвастаться, приведя в Ипатьевский дом какого-нибудь «почетного» гостя и показывая ему узников.
Пока Авдеев был комендантом, Романовы лишились почти всего своего имущества, и впоследствии один из охранников скажет, что Авдеев и его люди начали выносить краденое мешками. Бесцеремонность была в порядке вещей: комендант даже позволял себе садиться за стол с узниками, докучал им и ел из их тарелок. Николай II, хотя и умел всегда владеть собой и ситуацией, весьма справедливо прозвал его «поганцем».
У императорской семьи не было ни минуты покоя. Авдеев приходил в Ипатьевский дом в девять часов утра и уходил в девять часов вечера, а в его отсутствие Романовых поручали заместителю Авдеева Мошкину, — «пьянчуга, воришка, самый последний рабочий» — такими словами его охарактеризовали товарищи с завода, о чем написано в книге генерала Дитерихса.
Расстрел семьи Романовых
Четвертого июля 1918 года Авдеева срочно сменил Юровский. А в это время Голощекин, влиятельный член Уралсовета и военком Уральской области, все еще находился в Москве по приглашению Свердлова: он отправился в столицу именно для того, чтобы решить вместе с руководителями «центра» участь Романовых.
В тот же день председатель Уралсовета Белобородов направил Голощекину телеграмму следующего содержания:
«Москва. Председателю ЦИК Свердлову для Голощекина. Сыромолотов как раз поехал для организации дела согласно указаний Центра опасения напрасны точка Авдеев сменен его помощник Мошкин арестован вместо Авдеева Юровский внутренний караул весь сменен заменяется другим точка Белобородов».
Итак, официальным предлогом для смены руководства Ипатьевского дома была кража, и Мошкина арестовали, с тем чтобы придать большую достоверность этой версии.
Коменданта Авдеева и злоказовских рабочих, размещавшихся на верхнем этаже особняка, сразу же прогнали; с того момента все переменилось в Ипатьевском доме, и положение узников стало еще более ужасным.
Юровский и его заместитель Никулин расположились в «комнате коменданта», там же, где жили их предшественники. Юровский нес свою службу днем и, как Авдеев, предпочитал уходить на ночь в другое место.
Его комната под номером 3 в екатеринбургском отеле «Америка» получила печальную известность, так как именно там проходили все заседания, решившие судьбу Романовых. Вскоре после смены руководства в «Дом особого назначения» прибыли еще десять человек, ставших бойцами внутренней охраны; они поселились на первом этаже особняка.
Это были будущие палачи императорской семьи. Этих людей — десятерых солдат, вошедших в историю как «латыши», — Юровский сам присмотрел в местной ЧК. В то время в Екатеринбурге «латышами» называли не только отборных стрелков этой национальности, но и всех немецких и австрийских военнопленных, перешедших на сторону большевиков.
Солдаты из Прибалтики славились в России своими исключительными боевыми качествами: отлично подготовленные и приспособленные к жесткой дисциплине, они оказали большую помощь Советской власти.
Пока еще не удалось точно воссоздать последний состав внутреннего караула Ипатьевского дома: кто-то из охранников оставил на стенах особняка надписи на венгерском языке, а многие говорили с Юровским по-немецки. (Напомним, что во время первой русской революции комендант около года провел в Берлине.)
Новое руководство лишило Романовых последних надежд, и даже русские по национальности бойцы внешней охраны вели себя вызывающе по отношению к узникам. Юровский сократил число богослужений, и отец Сторожев смог совершить всего лишь одну или две литургии.
Прогулки в саду стали намного короче, и, проявив особую жестокость, комендант запретил Николаю II заниматься физической работой на свежем воздухе. Поставки продуктов из ближайшего монастыря тоже были практически прекращены, и монахиням разрешалось приносить узникам только молоко.
Юровский действовал хладнокровно и бездушно: он знал, что перед ним стоит задача убить императорскую семью и при этом не оставить следов. Необходимо было уничтожить трупы Романовых, не дав никаких зацепок сторонникам монархии.
Ночью 16 июля в Царя и его семью расстреляли в подвале дома.
Снос Ипатьевского дома
В настоящее время Ипатьевского дома больше не существует. Его сровняли с землей в ночь с 17 на 18 сентября 1977 года (официальная версия: по приказу местных властей, оставшихся глухими к резким протестам городской интеллигенции).
Кто знает, почему в Советском Союзе столько трагичных событий его истории происходило исключительно ночью, вдали от любопытных взглядов, под покровом темноты: ночью осуществлялся сталинский террор в зловещем сопровождении обысков, ночью были убиты Романовы, ночью же снесли Ипатьевский дом.
От белого особняка на Вознесенском проспекте, от его сада и мрачного полуподвала, свидетелей последних дней императорской семьи, остались лишь комья срытой земли и атмосфера полного запустения.
Но была ли необходимость выкорчевывать историческую память? Кого, по прошествии шестидесяти лет, могло еще пугать это здание? Постараемся восстановить историю Ипатьевского дома после расстрела Романовых и попытаемся выявить причины такого абсурдного и бессмысленного жеста.
Двадцать четвертого июля 1918 года, уже после расстрела, когда войска белых приближались к городу, большевики поспешили закончить эвакуацию Екатеринбурга и вернули дом на Вознесенском проспекте его законному владельцу.
А поскольку инженер Ипатьев находился на даче, ключи передали его близкой родственнице. Короткое время особняк пустовал, а когда несколько дней спустя белые начали расследование обстоятельств гибели Романовых, Ипатьев сам предоставил дом в распоряжение судебных властей.
В октябре 1918 года чешский генерал Гайда, командовавший корпусом бывших военнопленных, выступивших против большевиков, решил сам расположиться в Ипатьевском доме и разместить там свой штаб.
Гайда занял особняк, не обращая ни малейшего внимания на протесты местных судебных органов и не проявляя никакого интереса к «делу Романовых». После его отъезда там продолжали беспрепятственно заниматься своей работой некоторые военные организации, и даже в начале 1919 года над крышей дома все еще развевался бело-зеленый флаг тогдашнего правительства Сибири. Обитатели особняка вели себя как вандалы, унося все, что было возможно, и даже обдирали обои со стен.
Когда Екатеринбург вновь оказался в руках большевиков, Ипатьевский дом разделил судьбу всех частных построек, перейдя в собственность Советского государства. В его помещении был создан небольшой музей, а при входе висела мемориальная доска (и музей, и доска просуществовали до 1945 года.
Но после войны историю гибели Романовых решили окончательно вытравить из людской памяти: сначала в особняке разместили областное отделение «Союзпечати», а затем центр по подготовке учителей из соседнего Челябинска.
И все же в народе сохранилась память о произошедших в доме событиях, и многие жители города точно знали, что именно там случилось, но никогда не рассказывали об этом, опасаясь неизбежных страшных последствий.
Когда же в начале шестидесятых годов политическая обстановка в стране, казалось, стала наконец улучшаться, Екатеринбург — к тому времени уже переименованный в Свердловск — превратился в место необычного паломничества.
В городе, получившем имя одного из основных виновников совершенного убийства, появилось много приезжих, которые, правда, руководствовались различными соображениями. Среди них были не только те, кто, тоскуя по прошлому, направлялся сюда издалека, чтобы воочию увидеть царские места, но и молодые московские интеллигенты, погрузившиеся в отчаянные поиски своих исторических корней.
Именно тогда начали появляться первые цветы разных сортов, но всегда белые в знак траура: каждый год в ночь с 16 на 17 июля кто-то приносил цветы к единственному окну «камеры смертников», хотя оконный проем был заделан с незапамятных времен.
Местные власти и милиция с неприязнью относились к этому нескончаемому паломничеству и цветам; даже партийные гости изъявляли желание посетить Ипатьевский дом, забывая в тот момент о «завоеваниях социализма». Свердловск к тому времени сильно разросся, в нем насчитывалось уже более миллиона жителей, и политическое руководство хотело придать городу облик крупного промышленного центра, который бы полностью отвечал требованиям социализма.
А воспоминание о Романовых, столь впечатляющий символ прошлого России, было большой помехой и могло сорвать этот честолюбивый замысел, устремленный в будущее.
Итак, властям было необходимо найти приемлемый предлог для того, чтобы снести Ипатьевский дом, и они сообщили жителям, что это является частью плана реконструкции центра города. Но особняк — прекрасный образец псевдорусского стиля конца XIX века — давно считался историческим памятником и значился как «охраняющийся государством».
Как же мог обком партии во главе с первым секретарем Борисом Ельциным неожиданно объявить его «не представляющим никакой ценности»?
Ельцин почувствовал необходимость приуменьшить свою ответственность за то, что было совершено в 1977 году. Ко всему прочему выяснилась одна любопытная закулисная история. Дело в том, что Ипатьевский дом снесли по личному указанию Суслова, зловещего идеолога периода брежневского застоя, так как в ЮНЕСКО было принято решение совершить поездку по старым русским городам и конечно же Свердловск фигурировал в предполагаемом маршруте.
Мысль об этом, очевидно, ужаснула Суслова, и тогда он постановил тотчас же ликвидировать все следы пребывания Романовых в Свердловске.
Именно подобным образом в Советском Союзе — в ином политическом и культурном контексте, отличном от нынешнего, — к великому сожалению, были стерты с лица земли при помощи бульдозеров бесчисленные шедевры архитектуры и целые старинные кварталы городов. Причины могли быть различными, но, безусловно, идеологический фактор и невежество нанесли невосполнимый ущерб.
В случае с Ипатьевским домом не помогли и бурные протесты местной интеллигенции, уже до этого активно себя проявившей в борьбе против другой постыдной акции. В Свердловске была еще одна историческая реликвия, представлявшая огромный интерес: старинная изба, в которой останавливались ссыльные декабристы, направляясь на поселения. Этот памятник тоже был разрушен, чтобы на его месте выстроить безликое здание из бетона.
