1942 год, я направлена работать в военный госпиталь, именовавшийся до войны “Институт ЛенКВИ” (Ленинградский кожно-венерологический институт). Мне 17 лет, работаю в кожно-терапевтическом отделении, первое, что потрясло мое воображение – это были не раненые люди.
Их после боев привозили к нам на машинах обовшивевших, с чесоткой, с сикозом волосяных покровов, псориазом, незаживающими язвами на голенях, с экземой рук, всего тела. Принимая, обрабатывая их, все что на них было сжигалось тут же в кочегарке. Мы лечили их тогда не до полного выздоровления. Приходил политрук или комиссар госпиталя по вызову больных, говорил с ними и люди преждевременно просились на выписку на фронт.
Теперь, когда мне за 70 лет, думая над виденным и пережитым, задаю себе вопрос и пытаюсь ответить. Только люди высокого долга могли одолеть такого злого и коварного врага.
На отделении женской гонореи мне довелось работать в эти труднейшие месяцы с самым строгим, требовательным и умнейшим человеком. Врачом-ученым Робачевским.
Постоянно кто-то не выходил на работу из сестер и врачей. Умирали или попадали под бомбежку, артобстрел. Приходилось оставаться вместо кого-то, переходить на другое отделение. С доктором Робачевским немногие могли работать – сил не хватало. Он пел научную работу над трихомонадами.
Бывали дни, когда в перевязочной он сам один работал за себя, за сестру – за всех. А сестер каждый час отправлял в лабораторию (через двор, в другой, дальний, корпус) с пробирочками с драгоценным материалом (так он называл собранный анализ у больных женщин), требовал от нас сохранения температуры тела в пробирочке, учил куда надо ее поставить (в бюстгальтер между молочными железами – грудями). После приема шел в лабораторию сам. А потом до глубокой ночи сидел на отделении, вел записи.
С каждым днем истощение все более давало о себе знать. Однажды, в конце дежурства, он попросил меня сделать ему укол в кисть руки, развернул носовой платок, отдал мне ампулу аскорбиновой кислоты (вены у него оказались плохими). Всего я сделала ему пять уколов, а потом он тоже не пришел на работу… Много позже мы узнали, что он погиб при бомбежке по дороге на работу.
Прошло много десятилетий с того времени. Я ничего почти не знаю об этом докторе, я даже забыла его имя и отчество, но его самодисциплина, организация труда на отделении (он был заведующим отделением), уважительное отношение к персоналу, суровость к больным женщинам.
И до сегодняшнего дня меня удивляет то, что, осматривая вновь прибывшую с фронта или поступившую с рецидивом больную, он почти ничего не спрашивал об источнике заболевания, как случилось, где. Но рассказывал и объяснял все сам: что за болезнь, что надо делать, чтобы вылечиться, что последует, если больная не долечится и т.д. Он постоянно, каждодневно учил нас, сестер, все объясняя, рассказывая, что и для чего он- делает.
И надо признаться, что хотелось быть чем-то похожей на него. Я даже поступила в 1-й Медицинский институт, училась на 1-м курсе. Но, к сожалению, после первого семестра ушла опять в госпиталь, так как продовольственная карточка служащего, где хлеба было уже 400 граммов, не позволяла продолжать учиться.
Выжить можно было только если что-то добавлялось кроме карточки. На дежурстве сестре полагался обед.
О жизни и работе в госпитале можно писать и рассказывать много, врачи госпиталя, сестры, больные – это маленькая крепость в городе. В палатах буржуйки, в некоторых палатах большие печки. Вода – проблема. Водопровод и канализация давно замерзли.
После дежурства по распоряжению комиссара госпиталя сестры с выделенными бойцами – выздоравливающими, ехали на разборку деревянных домов в сторону больницы им. Фореля за Кировским заводом – там было много деревянных домов и построек.
В самые тяжелые дни, когда не было воды, бойцы помогали персоналу ездить за водой на Неву.
Часто слышали расхожие слова “Город выстоял” – Нет! Не город! Выстояли люди. В те 40-е будничные, печальные и трагические дни; только люди, их характер, доброта, желание помочь, чувство высокого долга.
Много лет прошло с тех пор. Каждое 9 мая я жду, встречая на Пискаревке с братьями и сестрами по блокаде. Прихожу на встречу с памятью и с теми, кто был со мною рядом в те тяжелые годы, кто выстоял, кто победил. Прихожу, чтобы многое вспомнить и привожу своих взрослых внуков, чтобы они поняли, какой это праздник – и радостный, и со слезами на глазах, и какое это счастье – Мир!
Похожие записи:
Какое население было на Руси в разные эпохи?
Какое положение занимала Русь на мировой арене при Иване Грозном?
Светлое и страшное
Как работали в Освенциме
Из блокадного кольца на Синявинские болота
Стационар – это спасение
Кто посещал Бухенвальд – рассказы очевидцев
Тепло души в блокадном Ленинграде