В 1943 году Алексея Петровича Кузнецова в числе лучших бойцов 856-го артиллерийского полка направили учиться в артиллерийское училище.
Дни учебы были напряженными, Алексей Петрович учился, не жалея сил, частенько вспоминал своих боевых друзей с Карельского фронта, особенно своего земляка Смолина, стремился быть похожим на него.
После окончания училища в мае 1944 года получил назначение на должность командира взвода управления, а затем батареи 859-го артиллерийского полка 312-й Смоленской Краснознаменной стрелковой дивизии. Прибыл в свою часть, расположенную в то время близ города Ковеля.
Волновался, как всякий человек, вступающий в новую должность: как встретят те, чья жизнь будет вверена ему? 312-я дивизия была сформирована на Алтае.
859-й артиллерийский полк состоял в основном из сибиряков и алтайцев; народ, как ему говорили в штабе, бывалый, знает себе цену, умеет воевать, но ухо надо держать с ним востро. Вскоре Кузнецов сам убедился в этом.
Первое знакомство произошло с командиром взвода управления старшиной Савченко.
— Ну, показывай свое хозяйство,— спокойно попросил его А. П. Кузнецов.
Проходя по расположению батареи, А. П. Кузнецов заметил какой-то странный аппарат, возле которого стояла кадка с остро пахнущим содержимым.
— Что это? — спросил Кузнецов недоуменно.
Старшина улыбнулся, помялся, почесал в затылке и, наконец, ответил врастяжку таким тоном, что, мол, тут обращать внимание на какие-то мелочи:
— Аппарат, выдающий довесок к ста граммам наркомовских, товарищ командир.
Кузнецов внимательно оглядел бойцов, стоящих заинтересованно вокруг него. Вид у них был явно вызывающий: мы, мол, народ особый, боги войны, и нам позволительно даже то, что запрещено уставами.
— Аппарат разломать, содержимое кадки вылить!— строго приказал Кузнецов.
Бойцы не шелохнулись.
— Товарищ старшина, вам что, не ясен приказ командира?
Старшина нехотя двинулся выполнять приказ, и когда начал ломать аппарат, один из бойцов, будучи под хмельком, рванулся к Кузнецову:
— Ухлопаю желторотика!
Ни один мускул не дрогнул на лице Кузнецова. Но он внутренне напружинился, готовясь к отражению нападения. Мгновенье показалось вечностью, но вот стоящие рядом с командиром разведчики Николай Губенко и Николай Побивайло преградили путь разбушевавшемуся солдату, а потом ловко скрутили ему руки и связали.
Алексей Петрович сделал вид, что ничего не случилось, продолжил осмотр хозяйства, а затем, взяв с собой бойца Султана Балмагомбетова, направился на передовую линию, чтобы самому изучить огневые точки противника.
В течение нескольких часов, где ползком, где по траншеям или скрываясь за складками местности, он излазил всю передовую, подолгу всматривался в подозрительные места и наносил все замеченное на карту.
Но при этом мысль все время возвращалась к неприятному инциденту. Правильно ли поступил? Может быть, того солдата стоило предать суду или в лучшем случае отправить на гауптвахту? Но другой голос подсказывал: поступил правильно. Опыт боев на Карельском фронте подсказывал, что война для солдат это не только наступление, атаки, отступление, прорыв окружения.
Это жизнь со всеми проявлениями. И если солдаты долго стоят в обороне, начинают скучать, появляются отклонения от нормальной боевой жизни. Не знал Алексей Петрович еще этого солдата, каков он в бою, возможно, в других условиях он грудью прикроет его от фашистской пули или вынесет на себе раненого из поля боя. На войне всякое бывает. А отчужденность пройдет.
Потом он случайно услышал разговор бойцов о себе. Султан, волнуясь, доказывал:
— Нельзя командира обижать- Командира храбрый батыр, моя сама видел: назад не глядит, фашиста не боится, он воевал, Аллах видит, моя правда говорю.
Психологический поединок был выдержан. Теперь оставалось достичь единства и четкости в боевых условиях. И когда через несколько дней пришел приказ ударить по позициям немцев, Кузнецов сам тщательно осмотрел и выверил орудия, нацелил на огневые точки.
Удар батареи был в самую цель. Замолчало несколько пулеметных точек и артиллерийских орудий врага. Отношение бойцов к молодому командиру стало уважительным.
