В филиалах Освенцима тоже содержали детей. Например, в Славенчицах на строительстве дороги работали 14-16-летние мальчики разных национальностей. Дети в Освенциме, как и во всех остальных лагерях, постоянно недоедали, их били, пытали, расстреливали, умерщвляли в газовых камерах. К тому же дети тосковали по родителям, и очень страдали из-за этого.
Богдан Бартниковский так описывает свою встречу с матерью: «Подхожу к тонкому в один ряд проволочному заграждению. Мама тоже. Нас отделяют всего три метра. Мы молчим и смотрим друг на друга. Я улыбаюсь, но улыбка, кажется, выглядит очень жаркий. Мама, мамочка, ты так близко от меня! Ты так страшно похудел, сыночек, — говорит она мне, а слезы текут по ее щекам. — У меня здесь кусочек хлеба… Лови… Беги! Беги, сынок! — кричит мама. Я глянул в сторону — поздно. Эсэсовец соскочил с велосипеда и с размаху ударил меня. В глазах потемнело, и я упал лицом в грязь».
Пятнадцатилетний мальчик, замученный в Освенциме, писал в письмах: «Мы привыкли ждать в длинных очередях с миской в руках, когда нам начнут раздавать еду — в 7 утра, в полдень и в 7 часов вечера. В миску вливают немного теплой соленой воды или кофе.
Иногда дают несколько картофелин. Мы привыкли спать не на постели, вытягиваться перед каждым мундиром, привыкли получать пощечины безо всякого повода, привыкли к жестокости, привыкли видеть людей, умирающих в собственном кале, привыкли к гробам, полным трупов, привыкли к виду больных в ужасающей грязи и без врачей. Привыкли к тому, что время от времени к нам привозили тысячи несчастных, и что тысячи нас вскоре оставляли».
С 1940 года по 27 января 1945 года — за годы существования лагеря в Освенциме — там действовало 5 крематориев, насчитывавших в общей сложности 52 реторты для сжигания трупов. С сентября 1942 года тела стали сжигать также на кострах.
Самые маленькие жертвы лагеря в Освенциме оставили после себя след: груды детских ботиночек, одежды, игрушек. Воссозданная с большой точностью хроника событий содержит следующие факты, касающиеся последнего периода существования лагеря. 9 июля 1944 года из лагерного крематория на железнодорожный вокзал немцы отправили пустые детские коляски по 5 в каждом ряду.
Процессия длилась более часа. 11 июля 1944 года началась акция, во время которой были отправлены 3000 женщин и детей из «семейного лагеря» В II в, располагавшегося в Бжезинке. Женщин и детей умертвили в газовых камерах. 20 октября 1944 года в газовой камере крематория № III были убиты 1000 мальчиков в возрасте 12-18 лет.
Последние транспорты с заключенными, которых вывозили в глубь Германии, отправили из Освенцима 19 января 1945 года. Под надзором ослабленной охраны остались только больные и неспособные перенести транспортировку. Всем этим людям был уже вынесен приговор: весь лагерный комплекс должны были взорвать согласно плану Молля.
В настоящее время трудно установить, что помешало гитлеровцам реализовать этот план. Они уничтожили только 3 крематория и склад с награбленным имуществом. Это произошло 25 и 26 января 1945 года.
В момент вступления на территорию Освенцима воинов Советской Армии 27 января 1945 года в лагере находились среди других заключенных 180 детей (52 в возрасте 8 лет, 128 — от 8 до 15 лет), которых обследовали врачи. В результате обследования было установлено: у 67,2% — был авитаминоз и истощение организма, у 40% — туберкулез, все дети весили меньше положенной нормы. У некоторых недовес доходил до 15 килограммов, а ведь этих детей привезли в лагерь всего за несколько месяцев до освобождения.
На территории Бжезинки было обнаружено примерно 300 трупов, также и детских, а под развалинами крематория № V тело беременной женщины. Рядом с крематориями № II, III, IV лежали груды пепла и не сгоревших дотла человеческих костей, среди которых были и детские. На территории лагеря находилось 115 063 штуки детской одежды — грудных детей и детей в возрасте до 10 лет.
В лагерной приходной книге отмечено, что за период с 12 декабря 1944 года по 18 января 1945 года, а значит в течение 37 дней, в Германию было отправлено 116 вагонов с одеждой, в том числе детской (99 922 комплекта детской одежды и белья).
Для этих 180 спасенных маленьких узников Освенцима лагерная трагедия не закончилась с освобождением. Они не знали, как их зовут, где родились, где их матери и отцы.
Одну из освобожденных — 4-летнюю девочку — взяли на воспитание супруги Рыдзиковские из Освенцима. В лагере у девочки был номер 70072. Она помнила немногое. Вот что она вспоминает: «(…) у моей мамы были длинные красивые черные косы. Мама ходила на работу, а когда возвращалась с работы, то приносила мне кусок хлеба с луком. Она была красивая. Мне всегда она казалась самой красивой. Отбирали женщин, чтобы отправить в другой лагерь. Среди них была и моя мама. Она не хотела меня оставлять. Больше я ее не видела»83.
Трудным был период перехода к нормальной жизни для маленькой Лидки. Она страдала не только от болезней — у девочки были обнаружены серьезные нарушения в психике. Рышард Рыдзиковский рассказывал, как играя с детьми, она заставляла их хлопать в ладоши, подняв руки, а сама ходила между ними и кричала: «Тихо, а не то придет Менгеле и пойдешь в участок, а потом в печь». Девочка не могла плакать и очень удивлялась, когда кто-нибудь плакал. Через много лет после войны Лидка нашла свою мать на Украине.
Эутениуш Грущинский (лагерный номер 149850) нашел мать в 1965 году, когда ему было уже 25 лет. Он помнил только, что в Освенциме его называли Геной, а когда нужно было спасенного ребенка как-то назвать — мальчика после освобождения лагеря направили в детский дом, находившийся в Бучах около Цешина, — его назвали Эугениушем, а свою фамилию ему дала бывшая в то время директором детского дома Галина Грущинская. Эугениуш нашел мать в Белоруссии, в Минске.
В биографиях этих детей белые пятна оказались заполненными, однако не всем бывшим узникам Освенцима посчастливилось. У многих родители уже умерли, юных жертв гитлеровского режима мучают не только кошмары, оставленные жизнью в Освенциме. Остается невыясненным вопрос. «Кто же они такие?»
