В Пушкине бойцы противовоздушной обороны города, выделенные в помощь работникам музея, ночами рыли котлованы, снимали мраморные статуи с постаментов, опускали в землю и, закапывая, маскировали сверху травой, мусором. Особенно бережно «хоронили» они знаменитую и широко известную скульптуру «Пушкин-лицеист», созданную в 1900 году петербургским скульптором Робертом Робертовичем Бахом.
Все, что успели эвакуировать из музеев Ленинградской области, было направлено в Удмуртию, в город Сарапул, а также частично в Горький и Новосибирск. За сохранность вывезенных туда сокровищ отвечал главный хранитель Павловского дворца-музея 29-летний Анатолий Михайлович Кучумов, не призванный в армию по состоянию здоровья.
Когда гитлеровские войска перерезали железные дороги, ведущие на восток, музейные ценности почти со всей Ленинградской области стали направлять в Ленинград, где их размещали в Эрмитаже и в Исаакиевском соборе.
Много времени провели в подвалах женщины, по возможности сохраняя экспонаты от сырости, перепадов температуры. За все годы блокады они ни на один день не покинули свой пост.
«Фюрер решил сровнять Ленинград с землей»,— сообщал Мартин Борман в секретной директиве верховному командованию вермахта 16 июля 1941 года. Во исполнение этой директивы генерал-полковник Иодль издал приказ.
Гитлеровские артиллеристы при обстреле Ленинграда, первого русского города, строившегося по строгому плану, разметили все важные цели и пронумеровали их. Так, Эрмитаж числился мишенью № 19. Его обстрел вели планомерно и методично. Музею были нанесены серьезные разрушения, уничтожен 151 музейный экспонат и 27 376 повреждены, в том числе фрески Туркестана, античные стелы, живопись русских и зарубежных художников.
В январе 1943 года осколки бомб изувечили чудесный горельеф «Заведение флота в России». В целом Адмиралтейство сильно пострадало. В апреле 1942-го сразу пять бомб попали в здание, а еще четыре разорвались на его территории.
От прямого попадания снаряда сгорел Елагинский дворец, от фугасной бомбы — дом Лаваля. Большой ущерб нанесен был Инженерному замку, Шуваловскому дворцу и другим старинным зданиям и сооружениям.
Огромны были потери сокровищниц дворцов, музеев, храмов из пригородов Ленинграда. Из 180 228 экспонатов, находившихся там к началу Великой Отечественной войны, 116 346 были вывезены фашистами или погибли.
Суровыми были 900 блокадных дней в Исаакиевском соборе. Особенно трудно приходилось зимой. Холод внутри здания стоял такой цепенящий, что даже в морозные дни хранители собора выскакивали греться на улицу.
Весной таял снег на поврежденной снарядами кровле, появлялась наледь на стенах и в подвалы текла вода. Нужно было откачивать ее, вытаскивать наверх тяжелые промокшие ящики. И все это делали женщины в состоянии дистрофии. За день просуши-вали иногда по 15 000 предметов. «Предметы»— картины, золоченые дворцовые кушетки в стиле рококо, банкетки. Все это выносили на портик собора в перерывах между артобстрелами, от колонны к колонне протягивали веревки для сушки гобеленов, вышивок.
Сразу после снятия блокады в Ленинград из Новосибирска был отозван Анатолий Михайлович Кучумов. Его назначили начальником музейного отдела Управления по делам искусства исполкома Ленгорсовета и директором Главного хранилища дворцов. Теперь ему поручили сложное и необычное дело — вести розыск похищенных гитлеровцами сокровищ.
Анатолий Михайлович Кучумов — самоучка. У него нет диплома искусствоведа, но есть высший дар — талант, художественная интуиция, основанная на обширных знаниях. В начале Великой Отечественной войны, когда фашисты рвались к Ленинграду, на его долю выпала горькая и трудная обязанность — эвакуировать самое ценное. Все, что можно было, что успели,— увезли. Три года находились экспонаты в Новосибирске, в помещении театра, а с ними и Кучумов, пока его не позвали разыскивать похищенные сокровища.
И вот 1944 год.
Прорвана блокада Ленинграда, враг на сотни километров отброшен. Кучумов прибыл в Ленинград. Он уже знал о надругательствах фашистов над памятниками в пригородных дворцах. Но ужас увиденного превзошел все худшие предположения. Там, где стояли великолепные здания, фонтаны, ажурные кованые решетки, мраморные скульптуры, теперь были сплошные развалины. На пепелище Монплезира он обнаружил часть статуи Екатерины II работы Шубина. Но к скульптуре нельзя было прикоснуться — перегоревший мрамор рассыпался в прах: статуя погибла безвозвратно…
Спасти все, что возможно,— таков был наказ. Вместе с архитектором Всеволодом Веселовским Кучумов шел за наступающей Советской Армией. Анатолия Михайловича согревала мысль: хорошо, что основные фонды Эрмитажа были вывезены, а остальное было спрятано в глубокие подвалы и надежно укрыто, чего не удалось сделать в пригородах Ленинграда.
Тяжелой была встреча Кучумова с опустошенными музеями. Искореженные, заминированные парки, полуразрушенные, подожженные при отступлении фашистов дворцы…
Мирным пригородам, хрупким, как жемчуг, дворцам, изумрудным паркам выпала судьба защищать от гитлеровцев не только Ленинград, но и всю мировую культуру. Искусство стало ареной ожесточеннейших битв. Враг не смог прорваться дальше Петродворца, почти не выдвинулся за пределы Пушкина и Павловска, застрял на окраинах Стрельни, был остановлен перед парками Ораниенбаума. Но какой ценой! Непомерные жертвы принесло на алтарь Победы и искусство.
Фашисты разрушили великолепный памятник архитектуры — Гатчинский дворец, самый большой из загородных дворцов Петербурга (600 залов на 29,5 тысячи квадратных метров). Неповторимые Аванзал, Мраморная столовая — вся белокаменная, в золоте и бронзе, в статуях и светильниках, блеске зеркал и живописи… Тронный зал, убранный парижскими гобеленами, с расписным лепным потолком и стенами, тончайшим кружевом паркета… Знаменитые архитекторы Антонио Ринальди, Винсент Бренна, потом Роман Кузьмин украшали, перестраивали, совершенствовали залы и парки дворца.
Уничтожив Гатчинский дворец, вандал-фашист нацарапал на обожженной стене: «Здесь мы были. Сюда больше не вернемся. Когда придет Иван, все будет пусто».
Мысли и действия А. М. Кучумова сосредоточились на поиске всего ценного, что только можно было найти после бегства врага. С весны сорок четвертого и до конца войны он, как и другие музейные работники, едва ли не ежемесячно получал от Государственной инспекции по охране памятников Ленинграда командировочные задания, а с ними и удостоверения: «…Просим все гражданские власти и воинские части, рас-положенные в местах, где могут оказаться музейные вещи, оказывать т. Кучумову А. М. всяческое содействие в получении помещения и питания».
Известный искусствовед Марина Александровна Тихомирова свидетельствует: «Тогда все мы ценили его знания. Ведь он мог наизусть перечислить все предметы внутреннего убранства любой комнаты любого из наших дворцов, сказать, что
Музейные работники не могли забыть, в каких трудных условиях проходила эвакуация художественных ценностей из Петродворца.
