«Особая обработка» — так замаскированно и «гуманно» называлось насильственное умерщвление заключенных в газовых камерах циклоном Б.
Как только блок № 7 переполнялся, а это случалось обычно через каждые две-три недели, а иногда и чаще, приходил приказ о формировании эшелона для «особой обработки». Врач-эсэсовец устанавливал число больных, которым необходима была «особая обработка», а надзиратели в лазарете должны были в кратчайший срок отобрать нужное количество больных.
Этих больных надзиратели выгоняли во двор и там с помощью медицинского персонала погружали в автомашины. Чтобы никто из больных не сбежал, им на левой руке, под номером заключенного накалывали букву L—первую букву немецкого слова «Ляйх» (труп).
Больные знали, что их ждет, и поэтому эсэсовцы ничего не скрывали от них. Вместе с больными в автомашины погружались трупы. Когда самосвалы подъезжали к крематорию, весь человеческий груз — мертвых, полуживых и живых, сбрасывали на бетонный спуск, ведущий в газовые камеры.
В конце февраля 1943 года в блоке № 7 была проведена особенно основательная чистка. В автомашины погрузили не только больных, но и нескольких санитаров и даже врача из заключенных. Их взяли потому, что не хватало нескольких человек до установленной цифры отправляемых в газовые камеры. Но оказалось, что опять не достает двух человек.
И так как эсэсовцы никого больше не могли найти, то один из них окликнул проходившего мимо заключенного и приказал ему залезть в машину. Заключенный, поняв, в чем дело, начал сопротивляться. Тогда эсэсовец пристрелил его, и труп бросили в машину.
К весне 1943 года заключенные стали противиться таким отправкам в газовые камеры. Тогда эсэсовцы придумали простое средство: отобранных для «особой обработки» заключенных отводили сперва в баню, где они мылись и надевали чистые рубашки. После этого больных погружали в машины и отвозили в крематорий.
Эсэсовцы знали, что человек раздетый более чем обезоружен и не способен сопротивляться.
Отношение к мертвым
Наибольшее внимание в Биркенау уделялось мертвым. Их номера тщательно сверялись. Номера накалывались на левой руке заключенных. Татуировку стали применять с конца 1942 года. Она вводилась для упорядочения учета мертвых и живых. Из лагеря истребления людей не должен был выйти ни один живой человек. Раньше в практике лагеря бывали случаи, когда заключенные подменяли номера, которые нашивались на одежду.
Именно по этим номерам и регистрировали мертвых. Заключенные часто снимали с мертвых крепкую одежду, одевая на них свои лохмотья. Причем, чтобы не быть замеченным капо, им приходилось делать это как можно скорее, так что на перешивку номеров времени не хватало.
Получалось, что живой заключенный был мертв по номеру, а мертвый жив… В системе лагерного учета решающую роль играл номер заключенного, имя же его имело второстепенное значение. Иногда, попадая на допросы, заключенным приходилось доказывать, что они не имеют ничего общего с мертвым, чей номер они носят.
Эта путаница привела к тому, что эсэсовцы ввели в Освенциме точный учет мертвых и живых. Был создан специальный отдел так называемых «политических писарей и татуировщиков». Каждого заключенного, которого прямо из эшелона не посылали в газовые камеры, заносили в картотеку и на левой руке ему накалывали номер…
Во время переклички мертвых также вытаскивали во двор, а затем относили в покойницкую, расположенную в блоке № 27 лагеря. Там их складывали рядами, чтобы легче было сосчитать, и прежде всего выдергивали золотые зубы. С мертвых снималась вся одежда, в первую очередь — сапоги. Регулярно из Биркенау в Германию отправлялись целые вагоны одежды, белья и обуви, принадлежащих убитым заключенным, в порядке так называемой зимней помощи.
