В субботний день пограничники второй заставы, где служил рядовой Алешкин, заметили, что за Бугом появился с косой владелец одной из трех польских мельниц. Пограничники уже много раз видели его. Мельник, приблизившись к реке, начал косить траву, а сам нет-нет да поглядывал по сторонам, вел прокос на нашу сторону, все более приближаясь к реке.
Когда до нее осталось совсем небольшое расстояние, мельник огляделся по сторонам, бросился в реку и поплыл на нашу сторону. Он был уже на середине реки, и вдруг проходящий немецкий патруль заметил его и открыл огонь. Мельник перевернулся на спину и замер. Казалось, что его убили, но было заметно, что, едва шевеля руками, он плывет на нашу сторону. И вот, наконец, берег. Пограничники помогли ему выбраться из воды.
Скорее на заставу! Я должен сообщить сведения государственной важности,— сказал мельник, стуча зубами от холода и напряжения.
Пограничники вызвали тревожную группу, на плечи Иосифа Максимовича Бадзинского накинули теплую куртку и отправили на заставу. Бадзинский уверял, что 22 июня в 4 часа утра немецкие войска нападут на Советский Союз.
Конечно же наши пограничники не поверили. Советское командование строго настрого предупреждало о провокациях, на которые нельзя поддаваться и огонь не открывать. Допрос вел начальник 2-й заставы младший лейтенант Василий Николаевич Горбунов.
Бадзинский был расстроен, тем что никто ему не верил и тогда он сказал:
«Я проливал кровь за русских в 1914 году, на той стороне осталась вся моя семья, завтра придут Немцы.
Несмотря на все недоверие к словам мельника, лейтенант доложил о происшествии коменданту. Приехали офицеры из комендатуры. Снова провели опрос. Мельник твердил свое, советские офицеры не верили, вроде бы пытались переубедить его. У мельника по щекам катились слезы обиды и огорчения.
— Убейте меня, начальник, если не верите, я в ваших руках, и не долго ждать, чтобы проверить правоту моих слов.
И все же Горбунов доложил о вести по инстанции, созвонился с соседними заставами, предупредил о возможном нападении, просил принять меры и принял их сам.
Солдаты заставы, хотя и не знали о разговоре с мельником, но потому, как Горбунов начал расставлять пограничников по боевым точкам, им тоже стало ясно, что их ожидает в ближайшие часы. Казалось, они уже заранее чувствовали приближающуюся опасность.
В эту ночь на заставе никто не спал. В 3 часа ночи Горбунов поднял личный состав в ружье,- Пограничники выстроились, и начальник заставы объявил: «Из вещмешков выбросить все лишнее, набрать побольше боеприпасов. Сегодня ночью Германия нападет на нас. Мы первые на рубеже обороны, и мы должны постоять за нашу землю.
Старшина раздал весь боезапас, и пограничники бросились в заранее приготовленные окопы.
Алешкин поудобнее устроился в окоп, приладил к плечу ручной пулемет, напряженно всматривался во вражескую сторону. Над Бугом стояла тишина, а ночной воздух был так напряжен, что, казалось, чиркни спичкой— и взорвется.
И в эти минуты Алешкину вспомнились родные места, детство, деревенские хороводы. Пройдет еще несколько минут, и может случиться так, что всего этого он больше никогда не увидит. Разве можно устоять одному-двум пограничникам против лавины врагов. Лишь бы не попасть в плен. Драться до последнего патрона, не забыть оставить один для себя. А может быть, все же не будет войны?..
Из истории ВОВ известно, что суточные потери германской армии были самыми максимальными именно в первые три дня войны, когда вермахт столкнулся с пограничниками. И это была не только Брестская крепость. Как было важно не допускать провокаций и в то же время быть готовым к отражению массированного удара. Не готовы были высшие командиры и комиссары, но не пограничники!
Между прочим, погранвойска подчинялись КГБ СССР
Да, и до сих пор и это правИльно!
КГБ? В 1941 году? Вы знаток истории?
НКВД))
Между прочим КГБ в то время не было…