Монгольская степь. На сотни километров безлюдная и безлесная. Жухлая трава, солончаки, ржавые болота да озера с соленой водой. И только вдоль реки Халхин-Гол и ее притоков – гряца высот на все окрестье.
По лысым барханам ползают смертоносные пауки и серовато-желтыми ожерельями лежат на солнцепеке змеи. Над болотами висят черные комариные тучи. Ветер срывает с корней и кружит кусты перекати-поля.
От жары трудно дышится. Пахнет горечью степных трав. В ноздри, глаза и уши бьет каленый песок; жажда до тошноты и ни росинки пресной воды… Кажется, нет на свете погибельней мест, чем здесь.
Что же привело сюда японских захватчиков?
Более двух лет готовились японские империалисты к боям, стремясь захватить Монгольскую Народную Республику и советский Дальний Восток.
У монгольской границы они создали многочисленные укрепления с военными складами, заготовили топографические карты, провели учения войск и разведку…
Наступило утро. Пробившийся из-за сопок малиновый луч солнца робко лизнул крутые склоны горы Баин-Цаган, пробежал по макушкам желтых барханов и заиграл на водной глади Халхин-Гола, путаясь в прибрежных кустах.
От землянки к землянке пронесся призывный клич: «Боевая тревога!» Минута, две … и бойцы 149-го стрелкового полка в полной боевой занимали места в траншеях, на пулеметных площадках, у орудий.
Как и на учениях, одним из первых занял со своим отделением боевую позицию младший командир Сергей Мартышкин.
— Воздух! — пронеслось по траншеям.
— Эвон сколько их! — воскликнул кто-то из бойцов, глядя на вражеские самолеты, на плоскостях которых рдели оранжевые круги. Японские бомбардировщики яростно бомбили нашу оборону, переправы и тылы. Ни одного советского самолета не было в небе в то тревожное утро. Почти одновременно с бомбежкой ухнули вражеские пушки и пошла в наступление пехота.
Ударила и наша «полковая». Хотя и была она тогда еще на конной тяге, но русские пушкари оказались мастерами своего дела. Первые же залпы “шолковушею” разорвали вражескую цепь, в грохоте разрывов потонул остервенелый крик: «Банзай!».
Завязался тяжелый кровопролитный бой.
— А ну, подпусти ближе! — командовал Мартышкин своему отделению.
— Гранатами, огонь! ..
Вслед за разрывами он первым высRочил из траншеи и повел бойцов в контратаку. Вся рота поддержала Мартышкина и устремилась на врага.
Японцы откатились на свои рубежи.
Возвращаясь в свои траншеи, Мартышкин увидел на рукаве гимнастерRи две дырочки. По кисти руки текла кровь. Но ранение оказалось легким, и, перевязав руку, Сергей продолжал оставаться в боевых порядках роты.
Утром следующего дня бой вспыхнул с новой силой. В наступление пошли японские бронемашины и кавалерия. Врагу удалось пробиться к берегам Халхин-Гола. Создалась угроза переправе…
Но, к счастью, подоспела наша саперная рота 11-й танковой бригады и вместе с пехотинцами отбросила японцев от переправы.
Саперы и стрелки Сергея Мартышкина сражались с изумительным упорством и отвагой. Шесть раз они поднимались врукопашную: штыками и гранатами отбрасывали японцев на исходные позиции.
От взрывов снарядов и гранат вздрагивала земля, и поэтому только рядом стоявшие бойцы услышали негромкий возглас Сергея:
— Ох, гады, все же зацепили…
Мартышкин позвал санитара. Губы у него совсем пересохли, а воды во фляжке – только на донышке, у других же бойцов — и совсем ни капли. Когда делали перевязку, Сергей силился улыбнуться, но губы не слушались… И все же он остался в строю.
Кто-то из бойцов, тяжело раненный, упал во время контратаки, и Сергей немедленно поспешил к нему на помощь, поднял бойца и на руках вынес в укрытие. Сам тут же возвратился в строй и продолжал вести бой.
К полудню на помощь нашим воинам подошел броне дивизион монгольской кавалерийской дивизии.
Весь июнь продолжались пограничные стычки наземных войск и ожесточенные воздушные бои большого числа самолетов с обеих сторон.
Враг готовился к новому наступлению.
2 июля под вечер японская пехота при поддержке 50 таинов прорвалась между пограничными заставами.
Советские воины встретили противника смелыми контрударами, подбили десять вражеских танков и затормозили продвижение пехоты. Утром же 3 июля японцы при поддержке до 100 танков переправились через Халхин-Гол и захватили высоту Баип-Цаган.
Часа два спустя к высоте, занятой японцами, подошла наша 11-я танковая бригада, а за ней и 24-й мотострелковый полк. Начался ожесточенный бой, в ходе которого силы Красной Армии возрастали. К полудню в район боев подошла броне бригада Лесового, а к вечеру – пехотный полк Федюнинского. Бой продолжался до двух часов ночи.
На рассвете 4 июля coветскиe танки под командованием комбрига Михаила Яковлева пошли на штурм врага. Поле боя окуталось дымом и огнем, советские танки давили гусеницами вражеские орудия и огневые точки, в упор расстреливали японских смертников, пытавшихся подкладывать мины под танки.
Враг был сбит с высоты. Тысячи трупов лежали на склонах горы. Баин-Цаганское сражение явилось страшным и памятным уроном для захватчиков.
Сергей Мартышкин и в эти дни показал себя храбрым и умелым воином. Он не раз поднимался в атаку и увлекал за собой всю роту. Лично за три дня боев уничтожил более десяти захватчиков.
