Как драгоценность янтарь имеет такую высокую стоимость, что за самую маленькую изготовленную из него фигурку платят больше, чем за живого крепкого раба.
(Плиний Старший)
Дверь таблина медленно приотворилась, и человек за столом, не оглядываясь, сказал:
— Входи, входи, Гай!
Мальчик лет четырнадцати вбежал, размахивая свитком.
— Вот я, дядя, закончил. А теперь мне можно искупаться? Сегодня море тихое…
Плиний взял свиток, положил его перед глазами и просмотрел написанное.
— Теперь я уже не нахожу ошибок… Но что ты сам думаешь на этот счет?
— А что об этом думать? Ведь это миф… Солнце не может кататься на колеснице и падать на землю.
— А что это за река Эридан, близ берегов которой упал Фаэтон?
— Я такой реки не знаю…
— Между тем это хорошо знакомый тебе Пад. Греки называли Пад Эриданом и полагали, что с этой реки привозят янтарь. Его везли по этой реке уже во времена Гомера, и кто-то именно тогда придумал прекрасную сказку о том, что янтарь произошел из слез сестер погибшего юноши.
Плиний протянул руку и, взяв фигурку менее мизинца, положил ее на ладонь племянника.
— Я знаю, это янтарь.
— Нет, ты вглядись в нее внимательнее. Садись, и я расскажу тебе невыдуманную историю о другом юноше, с которым я когда-то дружил. Это было во времена императора Нерона. Тогда я еще не командовал флотом, как теперь, а служил в лесах Германии, командуя одной из турм армии Домиция Корбулона. Мы стояли на реке, за которой находились владения германского племени хавков. В наши обязанности входило не только охранять границу от германцев, но и следить, чтобы никто не перебегал к ним. Не раз мы задерживали беглых рабов, которых приходилось отправлять в Рим для наказания и передачи их владельцам. В ту ночь границу объезжала не моя турма, а та, которой командовал мой друг Маний Публий. Я мирно спал, когда он вошел в наш шатер не один. С ним был человек, с которого текла вода. Я понял, что это раб, пытавшийся переплыть реку и пойманный на месте преступления. Но поначалу я не понимал, почему Маний привел его в наш шатер вместо того, чтобы заковать в цепь и доставить туда, где мы обычно держали беглецов. Вот тогда я впервые увидел ту вещицу, которую ты сейчас держишь. Оказывается, раб, а это был не германец, а эст, не украл эту драгоценность, а она принадлежала ему еще тогда, когда он был свободным человеком. Одним словом, это изображение варварского бога, и поэтому имеет особую ценность. Эст, насколько я понял, верил, что бог-покровитель приведет его на родину. И эст рассказал нам с Манием такое, что мы развесили уши. Конечно же, я тогда знал об Янтарных островах, о реке Вистуле, о северном острове Скатинавии. И, конечно же, я читал труд массилийца Пифея о его путешествии к берегам, где зимой солнце светит не в полную силу и то лишь одну стражу. Но рассказ Пифея мне, как и Полибию, с трудом которого я не расставался, казался басней наподобие рассказа о падении Фаэтона. А тут передо мною был человек, родившийся на Янтарном море. После того как раб закончил свой рассказ, Маний сказал мне по-гречески: «Я ему верю». Я сказал, что тоже верю. И тогда, представь себе, Гай, Маний говорит мне, что решил идти вместе с эстом к Янтарному морю и вернуться с янтарем.
Плиний взял статуэтку из рук мальчика и положил ее на стол перед собой.
— И он вернулся? — спросил мальчик.— Дядя, вернулся он или нет?
— Вернулся… Но лучше бы ему было остаться там, у Янтарного моря. Ведь я уже тебе говорил, что тогда императором был Нерон. У нас к тому времени Корбулона сменил прихлебатель Нерона, первейший доносчик. При виде привезенных Манием богатств у него разгорелись глаза. А ведь эст Мания не обманул. Он дал ему десять провожатых. Они были нагружены янтарем. Один из привезенных кусков весил тринадцать фунтов. Префект заковал Мания и его свиту в оковы и сам повез их в Рим. Остальное я знаю по рассказам. В то время Нерон давал в старом амфитеатре гладиаторские игры. Он приказал усыпать янтарем сетки, ограждавшие зрителей от арены, и даже носилки, на которых уволакивали трупы гладиаторов. Мания же приказал казнить как дезертира.
— Как же у тебя оказалась эта фигурка?
— Маний успел ее передать мне как дар того эста, от которого я узнал о странах, лежащих вокруг Янтарного моря, о венедах, сарматах, эстах. Сейчас я как раз об этом пишу в своей «Естественной истории». Ведь я хочу, чтобы память о великом путешествии не рассеялась, как тот янтарь, который привез мой друг Маний. И чтобы больше не считали басней рассказ массилийца Пифея об этих странах. А теперь беги купаться. Но далеко не заплывай. Море сегодня тихое. Но в воздухе ощущается какое-то давление. Как бы не разразилась гроза.
