«Инерция военной машины неудержимо несла нас в бездну»

11 мая 1945 года мы все еще находились в замке Пелчи. Теперь уже пленные, немецкие солдаты и офицеры должны были переехать в новое жилье — в правое крыло замка, заняв нижний его этаж. Председатель комиссии спросил генерала Ферча, как он и его помощники устроились. Последовал ответ: «Время было так ограничено, что мы успели лишь перетащить и сложить вещи, но в течение ночи устроимся». Затем спросил: «Будет ли мне позволено сейчас обойти места размещения солдат и офицеров и указать личному составу на необходимость соблюдения строгого порядка и дисциплины?» Председатель комиссии ответил: «Вас будет сопровождать наш переводчик».

Уже с 19:00 этого дня передвижение по лагерю разрешалось лишь в сопровождении нашей охраны, а генералы и старшие офицеры, хотя и следовали на заседания комиссии на автомашинах со своими шоферами, но в сопровождении наших офицеров. Что касается продовольствия, то было решено оставить его на пять суток при лагере в распоряжении выделенного «офицера». Все это снова записывал генерал Ферч.

С утра 12 мая продолжался опрос бывших начальников отделов и управлений штаба. Мы с председателем комиссии беседовали с полковником Рихтером, обсуждали вопросы оперативно-тактического характера, особенно интересовали мартовские бои. Мы не случайно вели допрос в форме беседы. Предлагали вопросы и сами спокойно отвечали на них, но не отходили от главного: максимум интересовавшей нас информации о работе штаба, отдельных операциях (вплоть до вопросов взаимодействия родов войск). И вместе с тем, нас интересовала военная психология.

После того, как все интересующие нас вопросы были прояснены, основные сведения зафиксированы, продолжалась беседа о причинах полного и позорного краха фашистского государства и его чудовищной военной машины. Рихтер, как нам показалось, пытался уяснить еще под Ленинградом в начале 1944 года то, что «они не учли, не поняли вовремя».

Уходя, он, уже стоя, заявил, что Гитлер и его советники по партии не знали психологии противника и поэтому не могли выиграть войну, были заранее обречены на гибель. «Ваши генералы и офицеры, ваши штабы на самом деле оказались на таком уровне, который ставил нас не только в затруднительные положения при планировании и организации управления боями, но и вызывал внутреннюю растерянность и тревогу. Про себя я почувствовал неотвратимость поражения задолго до 8 мая. Но инерция военной машины неудержимо несла нас в бездну…». Последнее его обращение к нам было вопросом: «Будет ли мне в плену дана возможность написать о причинах и обстоятельствах столь позорной гибели третьего Рейха?» Рихтеру ответили: «Этот вопрос не в нашей компетенции, вопрос будущего, теперь же надо выполнить до конца наши условия — полная ликвидация группы «Курляндия». Еще раз напомнили ему, что мы ждем за его подписью схему главного штаба группы армий «Курляндия» (эта схема была представлена в комиссию рано утром 13 мая за собственноручной подписью Рихтера).

Во время дежурства в ночь на 12 мая меня вызвали в машину связи, и майор Гильгулин, дежурный из Оперативного сообщил, что завтра, то есть 12 мая, в 11 часов у нас будет товарищ Попов. Ему надлежит организовать встречу на площадке и быть готовым к докладу о своей работе. Наша ночная беседа с Рихтером была необходима для устного доклада Малинского генерал-полковнику М. М. Попову.

Маркиан Михайлович прибыл вовремя. Он выслушал информацию председателей комиссий. О ликвидации штаба 18-й армии докладывал майор Шеховцев. После небольшого перерыва начальник штаба фронта распорядился: «Окончательную ликвидацию лагеря осуществить в сжатые сроки до 15 мая. Порядок ликвидации: генералов и старших офицеров на автомашинах с личными вещами и денщиками отправить в местечко Тиркшляй не позднее 13 мая. Весь остальной офицерский состав — в офицерский лагерь военнопленных местечка Слока. Рядовой состав следует пешим порядком в лагерь Вайньодэ. Оставить шоферов и необходимое количество специалистов для транспортировки и освоения техники, все машины и личный состав направить в Мажейкяй. Все хозяйство, в том числе имущество политпросвета, сосредоточить в комиссии под руководством Седлецкого и Недюхи, с последующей доставкой в штаб фронта г. Мажейкяй; собранные документы направить в разведотдел для изучения и определения их важности».

Выполнение этого распоряжения определило содержание работы комиссии в последующие дни — 12 и 13 мая.

За обедом, проходившим в связи с приездом нашего начальника штаба с опозданием, завязался оживленный разговор. Двум членам комиссии тут же предложили выехать в штаб 18-й армии и в город Кулдигу — ознакомиться, как идет процесс ликвидации. В хорошем настроении мы наскоро завершили обед и поспешили в приемную, где М. М. Попов пожелал встретиться с генералом Ферчем. Дневник записи работы комиссии требовал и моего присутствия.

Ферч явился со своим переводчиком. Как обычно, он приветствовал победителей легким наклоном головы, нервно прижимая к животу генеральскую фуражку обеими руками. Генерал Попов занимал кресло председателя. Он принял Ферча сидя, указав на стул, поставленный сбоку за углом стола. Ферч опустился на стул и, сжав колени, положил на них фуражку, которую не выпускал из рук. Нас удивила его поза и какая-то истуканская сосредоточенность.

На замечание Попова о том, что еще Бисмарк предостерегал Германию от войны на два фронта, он никак не реагировал. Беседа не получилась. Разговорчивый до этой встречи генерал теперь упорно молчал. Ситуация складывалась неприятная, и Ферчу дали понять, что аудиенция окончена.

Вскоре генерал Попов оставил приемную, пожелав Малинскому успеха в завершении работы.

Оставшись один, Давид Львович снова пригласил Ферча и старших офицеров и известил их об отправке из замка в местечко Тиркшляй в первой половине дня 13 мая. Обращаясь к Ферчу, сказал, что ему разрешается взять свою машину, личные вещи, адъютанта и переводчика. Для сопровождения генералов и старших офицеров выделяется член комиссии капитан Муталов, офицеры отправляются автобусами, их сопровождает майор Поседев. Начальником охраны рядового состава назначается майор Саркисьян.

В воскресенье 13 мая сразу после завтрака состоялось короткое совещание членов комиссии, затем Д. Л. Малинский предложил мне поехать с ним к замку Пелчи для проводов в места размещения в качестве военнопленных генералов и офицеров.

Сзади замка вдоль дороги стояли автомобили разной окраски, автобусы, около них собрались генералы, их адъютанты, денщики и шоферы. Малинский еще раз проверил готовность к отправке и в 10 часов 15 минут разрешил отъезд.

Начальник артиллерии, старый генерал в обмотках ласкал белого пуделя, когда его машине предстояло двигаться, чтобы не задержать другие, он обратился ко мне: «Господин капитан, не позволят ли мне взять эту собачку с собой?» Получив положительный ответ, он поклонился и с трудом, с помощью денщика, влез в машину. У него был жалкий вид больного старого человека, опустошенного позором плена. Кто бы мог подумать, что это он со своим штабом планировал артиллерийские огни, оперативно перемещал огневые позиции, доставляя нашим артиллерийским начальникам немало хлопот. Скорее всего в наших штабах его представляли сильным, энергичным воякой.

Все генералы, сохраняя спокойствие, откланялись.

Генерал Ферч подошел и простился с подполковником Малинским. Его машина первой медленно тронулась с места и повернула на шоссе Кулдига-Скрунда.