Бои за Цинтен

Однажды в середине февраля 1945 года, в самом конце Второй мировой войны, 36-й стрелковый корпус завязал бои за город Цинтен, что южнее Кенигсберга, который представлял важный железнодорожный узел, а также узел шоссейных дорог. Немцы превратили Цинтен в сильный узел своей обороны, и взять его с ходу не удалось.

Известно, что февраль — месяц метельный, ветреный. И тогда мела метель, видимость совсем незначительная. Использовав непогоду, два полка 352-й дивизии сумели ворваться в город Цинтен, захватить вокзал и юго-восточную часть, а дальше продвинуться не могли. Немцы превратили каменные строения города в настоящие крепости, ощетинились огнем автоматов и пулеметов. Кроме того, в районе Цинтена, по данным нашей разведки, было сосредоточено около ста танков и штурмовых орудий.

Подготовка к атаке

Два обескровленных в предыдущих боях полка 352-й дивизии оказались отрезанными в городе Цинтен. Пробиться в город по шоссейным дорогам не удалось, и тогда командир корпуса генерал-майор К. И. Провалов решил послать роту корпусных саперов и роту огнеметчиков.

В числе саперов был и мой взвод. Переправившись через незамерзающую реку по мосту, наведенному нами накануне, мы целиной, по косогору, простреливаемому кинжальным пулеметным и автоматным огнем немцев, длинной цепочкой двинулись к городу. Густая темнота ночи спасала нас. Ни звука, ни голоса не раздавалось из строя. Шли, понимая, что если хоть одним звуком выдадим себя, будет конец.

По разбитой снарядами улице, мимо домов с темными глазницами окон добрались к большому полуразбитому зданию, в подвале которого находился штаб полка. При тусклом свете «катюши», пригнув голову, следом за другими офицерами я вошел в подвальный отсек. За столом, на котором лежала развернутая карта, стояли командир полка, подполковник Бровчак и начальник штаба полка майор Тимошевич. В стороне, у стены, я увидел еще одного майора. Коробов первым узнал меня.

— А, лейтенант, здравствуй! — заговорщически зашептал.— Сейчас будут распределять вас по батальонам, пойдешь в мой батальон? Я с готовностью согласился. Все-таки знакомый комбат. Будет легче. За майором и его связным, кроме моего саперного взвода, шел взвод огнеметчиков с ранцевыми огнеметами.
— Улица простреливается! Не скучиваться, соблюдайте дистанцию! — предупредил всех майор.

Здесь в городе Цинтен, почти в окружении, майор особенно знал цену каждого человека. И нас он старался сберечь, чтобы не погибли зря, по своему пренебрежению к противнику. Он понимал, что выполнить боевую задачу его батальон сможет только тогда, когда у него под командой будет как можно больше «активных штыков». Саперы и огнеметчики — это и были те «активные штыки», которые придаются его батальону для выполнения боевой задачи. Он стремился уберечь нас от слепого огня врага.

Справа, за темными развалинами домов, гремело и бухало. Мы свернули в переулок. В подвале каменного дома располагался штаб коробовского батальона. В подвальном помещении, тускло освещенном светильником, сооруженным из гильзы сорокопятки, я увидел двух офицеров: командира артиллерийской батареи лейтенанта Тура и командира минометной роты капитана Ерошкина. Тут же находился, как я узнал позже, санинструктор Степан Рублев, связист, склонившийся над телефонным аппаратом, и три батальонных разведчика. Все они были одеты в ватники и только командир Ерошкин в шинели. Присев на перевернутые ящики из-под снарядов, стали обсуждать предстоящий бой.

— Больше двух штурмовых групп нам не сформировать: людей мало и средств поддержки тоже, — подсчитал майор. — В каждую группу войдут по восемь саперов, по восемь огнеметчиков и по пятнадцать моих бойцов. С одной группой будут два оставшиеся от роты миномета, с другой — единственная в батарее Тура пушка. Через час, как приказал командир полка, начнем бой.

Начало штурма

Над городом нависла напряженная тишина. Казалось, противник ожидает нашего штурма. Его тяжелые реактивные установки, до этого методически обстреливающие окраину города, занятую нашими подразделениями, сейчас примолкли. Осветительные ракеты перестали вспыхивать на темном бархате неба. Там, где находился штаб полка, наконец взвилась одна, затем вторая и третья ракеты.

— Пора,— произнес майор.
Город пробудился от многоголосья пулеметов и орудийных выстрелов.
— Вперед!
Штурмовые группы исчезли в темноте: одна слева от улицы, другая — справа. За ними минометчики потащили минометы, а лейтенант Тур с орудийным расчетом покатили орудие на прямую наводку.

Ночной бой распалялся. Саперы действовали зарядами взрывчатки против засевших в подвалах каменных домов немецких пулеметчиков и автоматчиков. Пехотинцы — гранатами и огнем автоматов, огнеметчики огневыми струями выкуривали немцев из их прочных убежищ. Артиллерия стреляла прямой наводкой по огневым точкам врага. Атака наших бойцов оказалась неожиданной для противника.

Застигнутый среди ночи врасплох, враг бежал в панике, но позже сумел оправиться и стал яростно огрызаться. Но уже трудно было остановить распалившихся бойцов штурмовой группы.

Сапер старший сержант Петр Кожемякин подбежал к кирпичному зданию, в одной руке у него килограммовый заряд взрывчатки, в другой — автомат. Подбежав к стене и оставшись незамеченным противником, Кожемякин начал подбираться к подвальному окну, из которого трасса за трассой огненные иголки пересекали улицу, заставляя наших пехотинцев остановить свое наступление.

Старший сержант дернул за колечко терочного воспламенителя, вставленного в взрыватель, и, вытянув руку вдоль цоколя, сунул заряд в узкое отверстие подвального окна поверх ствола пулемета. Но немецкий пулеметчик заметил заряд.

Стволом пулемета он отодвинул заряд в сторону, не давая ему упасть в оконный проем. Секунды шли, и заряд мог взорваться в руке у сапера. Тогда Кожемякин, бросив автомат к ногам, сдернул рукавицу и бросил ее поверх пулемета вовнутрь подвального отсека. Ствол мгновенно убрался. Мгновенно и заряд полетел в подвал. Кожемякин, прыгнув в сторону, плюхнулся на панель.

Грохнул взрыв, земля под Кожемякиным колыхнулась. Огневая точка была подавлена. А рядом, в окно второго этажа, откуда два вражеских автоматчика поливали наших свинцовыми струями, метнулась огнеметная струя. Дом загорелся. Немцы выпрыгивали из окон, надеясь спастись, но попадали под меткий огонь наших пехотинцев.

Я шел с одной из групп, увидел сапера Елисеева, не решавшегося выскочить из-за угла.

— Лупят паразиты, товарищ лейтенант, пощады нет.
Возле появился огнеметчик.
— Есть в ранце горючее?
Огнеметчик попрыгал на месте, и мы услышали в ранце бульканье.
— Подбирайся ползком к подвальному окну, а Елисеев прикроет тебя огнем своего автомата!

Парень оказался не из робких. Елисеев повел огонь короткими очередями, а огнеметчик по-пластунски пополз в стороне, и пока между немецким автоматчиком и Елисеевым шла «перепалка», достиг нужной дистанции и пустил в окно дома струю огня. Запылал еще один дом. Из-за угла артиллеристы во главе с лейтенантом Туром подкатили полковушку.

— Кстати появились тут! — встретил я лейтенанта Тура.— Видите трехэтажный дом? Вон со второго этажа бьет у них пулемет. Снарядик бы туда один! Давайте быстрее, пока хороший накал.
— Сейчас мы его в два счета сковырнем.

Артиллеристы раздвинули упоры, зарядили пушку, навели и выстрелили. Дом на углу окутался дымом. Рядом послышалось:
— Вперед, славяне! — до меня долетел дробный стук сапог.
Это бойцы штурмовой группы, используя момент, что замолчали вражеские огневые точки, продвигались вперед. Штурмовые группы захватывали один дом за другим, квартал за кварталом.

Похожие записи:

Оборона Медвежьегорска Боевое охранение полка Немецкие диверсанты в начале войны Штурм Польского города Гдыня Оборона поселка Матросы Освобождение Медвежьегорска Ошибочная “похоронка” Поражение под Петрозаводском