Освенцим I. Двойной забор из колючей проволоки, по которой пропускался ток высокого напряжения.
В начале 1943 года в Биркенау доставили родственниц одного бежавшего заключенного. И всех узников заставили пройти маршем мимо матери и невесты беглеца. Несчастные женщины держали в руках таблички, на которых было написано, что родственникам всякого пожелавшего бежать из лагеря грозит смерть.
Другое представление эсэсовцы устроили весной 1944 года: всем заключенным приказали промаршировать мимо трупов заключенных, застреленных при попытке к бегству.
По решению подпольной организации заключенных была предпринята очередная попытка к бегству. Бежать должны были пять человек: трое из Освенцима I, работавшие в Биркенау, и двое из Биркенау. Они спрятались в лагере, внутри большого кольца заграждений. Товарищи снабдили их продовольствием, компасом, географическими картами, ножами и двумя пистолетами.
В четыре часа дня сирена возвестила о побеге, и все заключенные должны были вернуться в лагерь для переклички. Пять человек отсутствовало, и поэтому, пока эсэсовцы и капо обыскивали лагерь, все заключенные вынуждены были стоять до позднего вечера. Следующей ночью трех беглецов застрелили при попытке проползти мимо цепи заграждений, а двум другим удалось пробраться обратно в убежище. Наутро подпольной организации стало известно, что один из них тяжело ранен и нуждается в медицинской помощи, а другой подавлен трагическим исходом побега.
В укрытие удалось пройти врачу-заключенному. Он осмотрел раненого и заявил подпольной организации, что состояние его безнадежно. А в это время заключенных заставили маршем проходить мимо тел убитых товарищей. Члены подпольной организации тайком снабжали беглецов продуктами и водой. Обстановка очень усложнилась, когда через три дня раненый решил явиться к лагерному начальству и признаться в побеге. Организация постановила отравить его. Бежать удалось лишь одному из пяти заключенных.
Однако побеги не прекращались, ибо каждый заключенный знал, что если он не убежит, то живым из Биркенау не выберется. Всего из Биркенау бежало несколько сот заключенных, и многим из них удалось спастись от преследования эсэсовцев.
Некоторые узники, казненные за попытку к бегству, погибли в результате доверчивости, использованной шпионами эсэсовцев. Одним из таких шпионов был блокфюрер Шнейдер. Он заводил с заключенными откровенные разговоры, прощал незначительные проступки, помогал что-либо «организовать» и в конце концов обещал способствовать побегу. Два польских заключенных «организовали» для Шнейдера много ценных вещей и договорились с ним, что он проведет их через большую цепь заграждений.
И действительно, однажды Шнейдер зашел к заключенным с официальной бумагой, удостоверяющей, что они вызываются на допрос. Поляки, подготовившиеся к побегу, пошли с ним, но Шнейдер, вместо того чтобы провести их за заграждения, доставил в бункер и передал в руки гестапо, заявив там, что они хотели бежать, пытаясь при этом подкупить его — эсэсовца. Обоих заключенных допрашивали, пытали и, наконец, повесили. Их признания о связи со Шнейдером лишь повредили им.
Никогда так и не узнали бы о том, как их схватили и кто виновен в их смерти, если бы об этом не «рассказал» один из повешенных. На его трупе заключенные увидели надпись, сделанную химическим карандашом: «Нас предал блокфюрер Шнейдер, отомстите за нашу смерть!».
А вот другой пример коварства эсэсовцев: словак Було Лангер обнаружил среди эсэсовцев своего бывшего коллегу по школе, работавшего в лагере блокфюрером. Тот обещал Лангеру помочь бежать. Он потребовал только, чтобы Лангер добыл деньги. Лангер с четырьмя товарищами «организовал» все, что требовал эсэсовец.
Эсэсовец и еще один его коллега слово сдержали. Они пришли на участок, где работали Лангер и его товарищи, и потребовали от капо, чтобы он отпустил их для работы за большой цепью заграждений. Заключенные, сопровождаемые эсэсовцами, вышли за заграждения, радуясь, что побег удался. Эсэсовцы прошли с ними два километра, а потом предательски пристрелили всех пятерых и ограбили трупы. Вернувшись в лагерь, они доложили коменданту лагеря, что застрелили заключенных при попытке к бегству, и за свою «работу» получили денежное вознаграждение и три дня отпуска.
Трупы несчастных беглецов к вечеру были привезены в лагерь и посажены на стулья у входа. Заключенные, возвращавшиеся в это время с работы, по команде «Смотри налево!» обязаны были глядеть на изуродованные тела товарищей.
Старший по лагерю Даниш стоял около трупов и, как рыночный торговец, старательно выкрикивал: «Это ожидает всякого, кто попытается бежать!».
За попытку к бегству был убит также эсэсовец Пестек, румын по национальности. Он сотрудничал с партизанами и пытался помочь бежать нескольким заключенным. Однако, ему с большим трудом удалось завоевать доверие заключенных.
В мае 1944 года из Биркенау бежал Ярослав Ледерер из Пльзена, бывший офицер чехословацкой армии. Переодетый в эсэсовскую форму, он вместе с Пестеком выехал из лагеря. Пестек затем снова вернулся в лагерь, чтобы помочь бежать и другим заключенным.
Один из бывших заключенных в Биркенау, Иозеф Нейман из Медзилаборца, узник № 29867, рассказывал о Пестеке следующее: «С весны 1942 года я был зачислен в отряд, занимавшийся уборкой трупов. Я должен был ежедневно посещать отдельные лагеря и подсчитывать там число заключенных, умерших за последние 24 часа, чтобы потом на грузовике отвезти их в сарай, служивший моргом. Такая работа давала мне возможность свободно посещать лагеря, а это облегчало подготовку к побегу.
В марте 1944 года блокфюрер Пестек, которого я знал так же хорошо, как и прочих эсэсовцев, сказал мне: «Я не тот, за кого вы меня принимаете, хотя я и ношу эсэсовскую форму. Я никогда не обижал заключенных. Я член подпольной организации сопротивления. Раз в неделю мне удается ездить в Краков и Катовице, где я и сообщаю обо всем, что делается в лагере. Мы хотим спасти заключенных».
Я не поверил ему, но Пестек продолжал: «Вы знаете, какая угрожает вам опасность. Или вам недостаточно катастрофы семейного лагеря чешских ев-реев? Что же вы будете делать, когда очередь дойдет и до вас? Решайтесь, я могу вас вывести отсюда».
Через несколько недель после нашего разговора Пестек исчез, а вместе с ним Ярослав Ледерер из семейного лагеря чешских евреев. Оказалось, что Пестек говорил правду, а я ошибался. Пестек дал Ледереру не только эсэсовскую форму, но и велосипед, и они вдвоем выехали из лагеря. Это явилось большой неожиданностью не только для эсэсовцев, но и для заключенных, особенно для меня. Я очень жалел, что не поверил Пестеку, и продолжал готовиться к побегу.
25 мая я узнал, что бывший эсэсовец, партизан Пестек в эсэсовской форме вернулся в лагерь и ждет меня в недостроенном бараке сектора Bill, называемом Мексикой. Это случилось так: когда я входил в лагерь, ко мне подошел блокфюрер, обыскал и положил мне в карман записку от Пестека, в которой говорилось о том, когда и где он меня ждет.
Когда я нашел Пестека в его убежище, он приветствовал меня двумя нацеленными пистолетами и словами: «Надеюсь, что теперь-то ты мне доверяешь. Если хочешь бежать, подготовься, и в половине одиннадцатого мы уедем».
Подготовившись к побегу, я в назначенное время пошел к указанному месту. Еще издали заметил, что у барака, в котором спрятался Пестек, происходит что-то неладное. Пестек был обнаружен эсэсовцами. Уйти обратно я не мог и поэтому пошел в семейный лагерь чешских евреев, где быстро бросил все вещи и снял штатское платье.
Едва успел переодеться, как услышал, что меня ищут по всему лагерю. Три здоровенных эсэсовца вошли в барак..Увидев меня, они закричали: «Где Пестек!».
«Не знаю»,— ответил я, за что и поплатился двумя зубами. Они сбили меня с ног, а затем отвели в сторожевую вышку, где я увидел Пестека, повешенного за руки на решетке окна. Его так изуродовали, что узнать было почти невозможно. Меня повесили на другое окно, также за руки и оставили нас вдвоем, надеясь, что наедине мы будем говорить.
Потом меня допрашивал сам комендант лагеря Шварцгубер. Я ни в чем не признался, после чего нас связали вместе с Пестеком и отвезли в Освенцим, в пресловутый блок № 1. Это было дикое зрелище — окровавленного эсэсовца и еврейского заключенного, связанных вместе, вводили в блок, из которого живыми возвращались крайне редко: ведь пребывание в этом блоке означало лишь ожидание смерти.
Пестек после многочисленных пыток спустя месяц был расстрелян. Меня же они оставили живым свидетелем «преступления» Пестека, пытаясь обеспечить себе алиби по отношению к вышестоящим гестаповцам. Комендант лагеря Шварцгубер в один прекрасный день прекратил допросы и осудил меня на пожизненное заключение в лагере.
