Шаг к высоте

мощной артиллерийской подготовки

Перегруппировка в дивизии была закончена к указанному сроку. 780-й и 776-й стрелковые полки заняли свои участки, составляя первый эшелон дивизии. 780-му полку предстояло наступать на ключевую высоту 56,8, а 776-му — левее его. В центре за ними был поставлен 788-й стрелковый полк.

Учебный батальон дивизии составлял резерв.

Созданные артиллерийские группы стояли на огневых позициях в полной боевой готовности.

Дивизия ожидала приказа.

Утром 19 ноября наши солдаты услышали раскаты мощной артиллерийской подготовки задонской группировки войск Донского фронта. Во многих траншеях невольно закричали «ура» и устроили такой «салют» изо всех видов оружия, что вызвали тревогу у врага.

Наблюдение установило оживление в его обороне. Слышны были громкие команды и шумный говор.

Но нам наступать еще было не время.

В течение 21 ноября была закончена всесторонняя проверка готовности к наступлению. Отдельные недочеты тут же устранялись.

мощной артиллерийской подготовки

Ночью мне не спалось. Кроме того, я заболел. Повысилась температура, одолевала вялость. Начсандив Рухлин определил — желтуха. Только перед рассветом удалось немного вздремнуть.

Томительно идет время перед началом боя, особенно перед атакой. В первые дни войны мне приходилось трижды водить боевые порядки в атаки и каждый раз последний час перед атакой казался бесконечным.

Наконец наступил решающий момент. 22 ноября 1942 года в 7 часов 30 минут, холодным хмурым утром, началась артиллерийская обработка обороны противника. Воздух наполнился грохотом от стрельбы артиллерии и минометов, который дополняли разрывы мин и снарядов. Поверхность земли, покрывшаяся за ночь белой изморозью, быстро испятнилась черными воронками.

С наблюдательного пункта было видно, как, прикрываясь огнем артиллерии и минометов, саперы проделывают проходы в проволочных заграждениях у подножья высоты 56,8 и обозначают флажками обезвреженные участки в минных полях. А вот зашевелилась и пехота: батальоны 780-го и 776-го стрелковых полков пошли вперед, к исходному рубежу для атаки.

Жаль, маловато огня. И авиации нашей нет!

Тревожило и другое. Противник не отвечал на огонь. Прошло 20-40 минут артподготовки, а противник молчал. Глаза слезились от напряжения, окуляры стереотрубы запотевали, за дымом и пылью не видно было, достигают ли снаряды цели, а враг не подавал признаков жизни.

Наши стрелковые подразделения успешно вышли на исходную линию для атаки и ожидали приказа. А из немецких траншей — ни выстрела. Наконец я услышал команду «катюшам», и вслед за этим ровно в 8 часов 30 минут в воздухе разорвались серии разноцветных ракет. Пехота поднялась в атаку.

Я снова приник к стереотрубе. Кто-то что-то говорил, но я ничего не слышал.

В мгновение степь ожила. Цепи двух стрелковых полков, поднятые командирами и политработниками, с яростным «За Родину!» и несмолкаемым «ура» ринулись в атаку.

И тут противник открыл огонь! Гул в воздухе усилился. Сердце так сильно застучало, что, казалось, вот-вот вырвется из груди. Перехватило дыхание. Это продолжалось до тех пор, пека мы не увидели, как, стремительным броском проскочив зону огня, славные воины полков Хохлова и Шумеева ворвались в траншею переднего края обороны противника. Это был уже успех. Все разом заговорили. На НП стало шумно.

Телефонист протянул мне трубку. Беру и слышу взволнованный голос Хохлова:

— В первую траншею противника ворвались!

— Вижу. Передайте воинам мою благодарность. Об этом пусть узнают все. Развивайте успех, не задерживайтесь!

Вскоре и Шумеев громко и бодро доложил, что его полк ворвался на передний край обороны противника и ведет бой в траншеях и окопах.

Но этот первый успех не получил, к сожалению, своего развития. Бой в самом начале стал принимать замедленный, затяжной характер. Жидкий огонь нашей артиллерии не только не разрушил траншеи, но и не подавил огневой системы вражеской обороны. Огневые точки ее, молчавшие во время нашей артиллерийской подготовки, теперь ожили и открыли точный и губительный огонь. Соседи справа и слева, попав под этот ливень огня, не продвинулись вперед ни на метр.

Сорвав атаку соседей, гитлеровцы сосредоточили весь свой огонь на боевых порядках нашей дивизии, вклинившейся в их оборону на глубину до двух километров. Полки стали нести чувствительные потери.

Вдобавок открыли огонь батареи 384-й дивизии противника с правого берега Дона. Нам их подавить было нечем, а обещанной помощи со стороны 24-й армии не оказалось: для авиации погода оказалась нелетной.

Пытаясь хоть как-то расшевелить соседей, я позвонил командиру 120-й дивизии полковнику Джахуа:

— Что же ты, соседушка, не везешь, не тянешь? Увязывали, увязывали взаимодействие, а оно и развязалось.

— Да вот так уж получилось, — послышался глуховатый голос с сильным акцентом. — Из-за Дона бьет. Но ты не волнуйся, все хорошо будет.

— Ишь, утешитель! Подвел всю армию, сорвал наступление и просит не волноваться!

— А что я сделаю? Застряли люди перед проволокой,— невозмутимо продолжал Джахуа.

— Да черт бы вас побрал…

Тут меня прервал полковой комиссар А. Ф. Соболь. Он почувствовал, что разговор заходит слишком далеко, и попросил трубку.

— Слушай, Джахуа, что случилось? Почему не атакуете?        .

Ему что-то ответили.

— Ну это ты брось; люди вашей дивизии такие же, как и у нас. Все дело в…

Джахуа что-то возражал.

— А если я пойду и подниму в атаку людей вашей дивизии?

В трубке что-то невнятно забулькало.

— Ну хорошо, раз ты не возражаешь, я попробую, — сердито заключил Соболь и резко положил трубку. — Пойду в левофланговый батальон дивизии Джахуа, организую атаку для захвата им, чертям, высотки, — сказал он, повернувшись ко мне.

Взяв несколько человек из разведроты и ординарца Володю Игошева, он вышел из блиндажа. Хорошо зная складки местности и ходы сообщения, Соболь вскоре достиг левофлангового батальона 538-го стрелкового полка 120-й стрелковой дивизии.

После он рассказывал, как все было. Комбат соседа встретил его недоверчиво. Но Соболь и его люди проползли вдоль всей цепи батальона и поговорили с каждым бойцом. Игошев и разведчики остались в цепи, а Соболь вернулся на наблюдательный пункт батальона. После короткой арт-подготовки цепь поднялась, но вскоре опять залегла. Соболь видел, как упал Игошев, и тогда выскочил вперед и сам повел батальон. Они овладели высоткой, однако ночью противник снова захватил ее, так как полк не сумел там закрепиться. Но было доказано, что при желании и соответствующей организации успеха добиться можно.

В этом бою комиссар потерял своего ординарца — Владимир Игошев был тяжело ранен.

Оцените статью
Исторический документ
Добавить комментарий