Кудрат Суюнов и Мирсей лежали, укрывшись от огня, за небольшим холмиком. Оба молчали. Да и можно ли говорить, когда через голову летят снаряды, когда все вокруг гудит и содрогается.
Пехотинцы лежат, ждут приказа, а там, в прозрачной отливающей синевой высоте, уже идет бой. Минута, две, и бомбовые удары встряхивают землю. Начинался бой.
Справа лежала заболоченная низина, слева — овраги, русло пересохшей реки, а впереди прямо — небольшая высота. Подходы к ней заминированы. Там дзот. Снаряды и бомбы изрыли все вокруг, и, наверное, из защитников дзота никого не осталось. Во всяком случае дзот молчит.
Не верилось даже, что из дзота в течение суток не сделано ни одного выстрела. Упорно стараясь сдержать наступление советских войск, немцы использовали всякую удобную возвышенность, превращали в опорные пункты холмы, зарывали в землю выведенные из строя танки, а тут вдруг дзот на такой высоте и молчит. Странно…
— Вперед! — загремела команда.
Будто поднятые ветром, вскочили с земли солдаты отделения Суюнова. Пошел весь батальон.
Отделенный командир Усов повел своих влево, в русло потерявшей воду реки, для того чтобы выйти на большак и перерезать его. Отделение Фролова бросилось в обход болота. А перед Суюновым лежала высота, молчаливая, притихшая после артиллерийского налета и бомбовых ударов авиации.
До нее рукой подать – какие-нибудь триста метров. И вдруг забил пулемет.
Упал Прохоров. Вместе со своим ручным пулеметом, всегда выручавшим отделение. Завертелся на месте ефрейтор Лазарев неестественно подпрыгнул и тоже упал. Подсекал бегущих огонь из дзота. Одного за другим.
— Ложись! — раздался голос командира взвода Зайко.
Атака захлебнулась. Дзот ожил.
— Вот бьет, — зло сказал Суюнов.
— Он здесь все пристрелял, сволочь, — отозвался Зайко.
В сторонке, в окопчике, согнувшись в три погибели, лейтенант Твердохлебов громко, охрипшим голосом кричал в телефонную трубку. Он просил прямой наводкой ударить по дзоту. Через несколько минут ухнули пушки. Но местность не позволила выкатить орудия на открытую позицию. Дзот оставался неуязвимым. Мирсей решил взять непреступный дзот.
Немцы дали длинную очередь, но не настигли солдата. Он полз в выемке, неуязвимой для врага. Следом за Мирсеем втиснулись в нее и другие солдаты. Потянулась цепочка к дзоту. С остервенением гитлеровцы принялись строчить из пулеметов. Минут десять продолжался обстрел. Немцы поняли наконец, что огонь не достигает цели и замолчали.
А Мирсей полз. Полз долго. Невидимый в изгибах, пробирался к дзоту. Но вот последняя четверть выемки. Солдат поднял голову, и тотчас заговорили немецкие пулеметы. Голова скрылась. Дальше ходу нет.
Лейтенант Твердохлебов понял: не дадут немцы подняться солдату. Крошечный участок земли на прицеле. Надо отвлечь фашистов от Мирсея. И он приказал трем бойцам из резервной группы выдвинуться вперед и пробираться краем болота к высоте. Немцы поддались на удочку и перенесли огонь на болото.
Мирсей понял, что его прикрывают. Заторопился. Хотел одним махом одолеть последний участок, отделявший его от дзота. Едва немцы перевели огонь вправо, на болото, он вскочил и бросился вперед. И тут же упал: Все подумали: хитрит наш батька. Одобрили его тактику. Но старый солдат не поднимался.
Ранен! — крикнул Твердохлебов. Еще трем бойцам приказал идти краем болота: отвлечь оба немецких пулемета. Они пошли.
А Мирсей не поднимался.
Надо спасти батьку, — решил Кудрат. — Если ранен, я вынесу, а иначе снова повернут огонь на выемку и добьют его. Захватил несколько дымовых шашек, юркнул в выемку. Пополз как мог быстрее.
Немцы были заняты болотом и не мешали ему. Дали спокойно добраться до конца выемки. Всего пять метров отделяли Кудрата от Мирсея. Пять ровных чистых метров. Слышно, как стонет товарищ, как тяжело, с хрипом дышит.
Просто так к Мирсею не подойдешь. Немцы сразу увидят и перенесут огонь с болота на низину.
Дымовая шашка полетела в сторону дзота. Вторая, третья. Густой белый полог потянулся над землей, закрыл ее.
Теперь судьбу товарища решали секунды. Немцы, конечно, будут бить по тому же месту, где последний раз видели раненого, другого ориентира у них нет — дым все затянул. Значит, надо пробраться к Мирсею слева или справа.
Пять метров – пустяк. В дыму, однако, не смог сразу найти друга. Главное, стон затих, не сориентируешься. Окликнул товарища. Стон возобновился.
— Я иду, ободрил Мирсея взволнованный Кудрат. Подполз, нащупал сапоги, ухватился за них и потянул назад, в выемку. Здесь можно было отдышаться, переждать начавшийся обстрел участка.
Суюнов решил доползти с Мирсеем к своим. Он стал отыскивать рану, чтобы приостановить кровь повязкой, но едва лишь тронул товарища, как тот застонал.
— Умираю, брат…
— Что ты, батька…
— Вернешься, заезжай ко мне… полюбуешься нашей красавицей Камой… рядом – Волга… родная… поцелуй моих детей…
На руках Кудрата стих старый солдат.
Немцы продолжали бить из пулеметов. Дым уже отнесло ветром, и низина перед дзотом очистилась. Гитлеровцам было видно теперь, что раненый исчез. Следовательно, русские подошли на близкое расстояние и готовятся к прыжку. Пулеметы оставили в покое болото и весь огонь сосредоточили на выемке.
Они не ошиблись. К Кудрату подползло еще несколько ребят, и уже целая группа угрожала дзоту. Встать, однако, никто не мог. Завеса огня была настолько плотной, что не прорваться сквозь нее. Верная гибель при первой же попытке. А разве для гибели, просто гибели, приползли они сюда? Для борьбы. Для победы над этим проклятым дзотом.
У кого есть дымовые шашки? — спросил Кудрат бойцов лежавших сзади.
Ему протянули несколько.
Со связкой гранат Мирсея Суюнов прополз к самому краю выемки и, как первый раз, метнул дымовые шашки на голое пространство. Но теперь уже много правее, чтобы ветер погнал завесу по всей низине.
Несколько минут длилось задымление. Ветер как назло сник и почти не тянул завесу. Медленно, лениво раскрывался белый веер. Все-таки раскрылся. Поплыл по низине.
Дым загустел, заполнил низину. Время… Кудрат поднялся и, пригнувшись, побежал в белый сумрак. За ним пошли и остальные бойцы. Он не знал этого. Был уверен, что идет один, и думал о том, как ему пробиться сквозь стену пулеметного огня. Пробиться во что бы то ни стало.
Немцы растерялись. На время, на очень короткое время, они перенесли удар на край завесы, предполагая широкую цепь наступления, дали очередь и по болоту. Этим и воспользовался Кудрат. Когда огонь вернулся к полосе, избранной Суюновым для прохода, он уже миновал ее. Впереди мертвое пространство.
Дым рассеялся. Светло стало вокруг. Четкая картина вырисовалась перед Суюновым. Холм, залитый полуденным солнцем, жухлая осенняя трава на склоне. Серый дзот и черная амбразура, извергающая смерть.
Кудрат оглянулся. Увидел товарищей, что шли за ним. Они лежали, кто ничком, кто навзничь, раскинув руки или прижав к груди ладони. Не будь впереди дзота, Кудрат вернулся бы, помог солдатам, если еще живы, укрыл от огня. Но дзот стоял. Стоял на пути, и сворачивать нельзя было.
Единственное, что мог сделать Кудрат, это бросить последние две шашки в сторону товарищей, заслонить дымным пологом. Живые смогут отползти назад или вперед, в мертвое пространство спастись от пуль, что роем летят над ними.
Загорелись шашки, зачадили, скрыли от Кудрата товарищей, а он пошел вперед, к дзоту. Торопился одолеть эти последние десятки метров, отделявшие его от врага. На бегу почувствовал вдруг ожог в коленях, словно раскаленным прутом полоснули его по телу.
Кудрат сделал еще несколько шагов и упал. Он хотел подняться, чтоб снова побежать, но не смог.
А дзот извергал огонь. Видимо, батальон идет в атаку и немцы бьют по цепи, бьют в упор. Кладут наших солдат в низине. Не пройти им, не пробиться, пока не уничтожен этот проклятый дзот.
Встать Кудрату нельзя. Но можно ползти. И он ползет. Цепляется руками за траву, за кочки. Ползет к дзоту, теряет сознание. Куда-то проваливается, все меркнет и день, и небо, и серое пятно с черными щелями амбразуры.
Потом снова вспыхивает свет, и Кудрат четко видит совсем рядом свою цель.
В последнюю минуту отказала правая рука. Повисла плетью. И все-таки поднялся с земли на бесчувственные колени — их не было, кажется все время, но они вдруг на какую-то секунду вернулись к Кудрату. Мертвое может ожить, подчиняясь воле, неистребимому желанию действия.
Он увидел черную бездну перед самым лицом. Грохочущую, мыкающую. И бросил в нее связку гранат. Земля распахнулась взрывом.
Сзади поднялось громовое урра!!!
Батальон пошел в атаку.