С начала моей работы почтальоном я доставил в дивизион более 115 тысяч писем. В среднем каждое письмо весит 20 граммов.
Значит, я перетаскал свыше 2300 килограммов писем. Но это только доставка. А ведь столько же составляла и отправка. Да еще газеты — они ведь потяжелее писем. Да еще специальные пакеты.
А как только не приходилось доставлять их! Пешком и на лыжах, на телеге и в санях, на велосипеде и мотоцикле, на автомашине и поезде. В общей сложности прошел и проехал я примерно полтора земных экватора.
Вот хотя бы взять передвижение на автомашинах — это целая наука.
Самое сложное и трудное — сесть в нужную тебе машину. Сколько упорства, хитрости, а иногда и нахальства надо было проявить, чтобы попасть на машину. Необходимо особое чутье и знание маршрутов, знание номеров и эмблем машин, чтобы уметь распознавать, куда идет каждая из них.
Шоферы часто не говорят конечную остановку, а называют какую-либо промежуточную деревеньку, и дело пассажира определить — поедет ли он дальше. Иные просто врут и называют совсем другой конечный пункт, но ты-то знаешь, что машины с такой меткой идут именно по твоему маршруту.
Хуже всего, если попадешь к подвыпившему шоферу — случалось и такое. Однажды лихой пьянчужка, ведя машину по настилу, соскочил с него на повороте, машина перевернулась.
Мы, четыре пассажира, вылетели из кузова и не расшиблись только потому, что угодили в болото. В другой раз пришлось ехать на «студебеккере», груженном трофейными противотанковыми минами.
Я сидел в кузове прямо на минах. Была ночь, но шофер-лихач так гнал, что мины прыгали, как мячики, да так высоко, что иные ударялись о тенг.
Я сидел и думал: если машина налетит на что-нибудь или свалится в канаву, все эти мячики будут прыгать на меня. А если по небрежности хоть в одной из них забыли запал, от меня и от моих писем вообще ничего не останется.
Обычно приходилось ездить на грузовиках, летом на открытых, зимой — под тентом. Иногда удавалось проехать с комфортом в кабинке, редко — на «виллисе», еще реже — на «эмке». Чаще всего ездишь без всякого комфорта: стоя, держась за цистерну с горючим, в кузове вместе с бензобочками, коровами, железным ломом, а то и верхом на пушке, прицепленной к машине.
В мороз и дождливую погоду на открытых машинах ехать бывает, мягко говоря, не особенно приятно. Настолько перемерзнешь или так промокнешь и продрогнешь, что готов выскочить у любого хутора. Только мысль о том, что отсюда нескоро выберешься, удерживает в кузове до ближайшего КПП.
Хорошо, если рейс заканчивался благополучно. Увы, это происходило далеко не всегда. Полтора десятка раз я попадал под бомбежки и артобстрелы, под пулеметный обстрел с самолета.
Как-то сам заехал с повозкой на минное поле и не чаял, как выбраться, трижды угодил в крупные автомобильные аварии, однажды ехал в поезде, который потерпел крушение.
Всего не припомнишь и не расскажешь. Но главное — письма шли по адресам.
