Кто-то из чешских заключенных, назвал его «Черная Мэри». Так эта кличка и осталась за ним. Наши воспоминания о Биркенау, самом большом и самом страшном лагере, всегда неразрывно связаны с именем человека, который стал всемогущим диктатором, неограниченным хозяином десятков тысяч заключенных, несмотря на то что сам был всего-навсего заключенным. Звали его Франц Даниш.
Родился он в Верхней Силезии, в той области, где говорят на польском и немецком языках и на еврейском жаргоне. Франц понимал также чешский, русский и украинский языки. Он был когда-то мелким торговцем, а затем за грязные махинации польские власти отдали его под суд. Поэтому Даниш ненавидел поляков. Понятие о политических воззрениях ему было совершенно чуждо.
Мы узнали Даниша в 1942 году, когда его назначили еще только старшим по блоку, а это означало неограниченную власть над несколькими сотнями заключенных. Крутой нрав Даниша полностью устраивал эсэсовцев. Они доверили ему тюремный блок, барак, где содержались провинившиеся заключенные. За повышение Даниш отблагодарил «достойно»: каждый день из его блока увозили несколько убитых заключенных.
Старшие по блокам и их помощники всячески обкрадывали заключенных. Так, из куска маргарина вместо положенных, десяти порций они делали двадцать. То же происходило и с колбасой, мармеладом, хлебом. Каждый день таким образом накапливались большие запасы продовольствия.
Все это выменивалось на ценные вещи, главным образом на золото, которое удавалось припрятать заключенным. Так в лагере развернулась бойкая торговля. Однако этими махинациями старшие по блокам сами не занимались. Для этого у них имелись подручные. Золото шло в карманы старших по блокам, однако руки у них оставались чистыми.
Классическим примером такого старшего по блоку был Франц Даниш. Он умел виртуозно играть роль благородного и заботливого защитника голодных заключенных, но преследовал лишь одну цель: раздобыть как можно больше золота.
Заключенный-новичок, узнав о том, что у старшего по блоку он может на золото выменять хлеб и маргарин, входил в комнату, где за роскошной трапезой сидел Даниш со СВОИМ писарем, робко вытаскивал золотые вещи и просил обменять их на еду. «Я не желаю! Я не хочу ни о чем знать! Мне это не надо. Я таких вещей не делаю!» — кричит Даниш. Испуганный заключенный понимал, что ошибся адресом, и пытался уйти.
Даниш поворачивался к писарю и заботливо говорил: «Разве ты не видишь, что этот бедный парень голоден? Дай ему поесть! Дай ему хлеба! Дай ему маргарина! Дай только ему! Дай ему еще!»
Писаря поражало благородство господина (ведь он привык видеть, как тот убивает людей), но все же он выполнял его приказ: резал хлеб и маргарин и подавал их растерявшемуся заключенному.
Заключенный униженно благодарил, проникался благодарностью к доброму начальнику, кланялся и потихоньку опускал золото в карман.
Однако «благородного» Даниша раздражала тупость писаря, он вскакивал и кричал: «Ты с ума сошел! Зачем ты оставил ему вещи? Возьми их и не делай парня несчастным! Если кто-нибудь найдет их у него, то ему грозит тюремный блок, а может быть, и смерть!» Такое «доброе» сердце было у старшего по блоку Даниша!
Эсэсовцы признали в нем своего человека. Они назначили его старшим по лагерю, руководителем всего лагерного «самоуправления». Так Франц Даниш достиг вершины своей карьеры.
В гитлеровском концлагере осуществились его давнишние мечты. Он стал господином. Ему подчинялись тысячи людей. Он приказывал, и по первому его слову все бросались исполнять распоряжения. Его приветствовали, как эсэсовца — снимали шапку и кланялись. Это доставляло ему подлинное наслаждение. Он упивался своей властью, переживал самый счастливый период своей жизни. Это сказывалось и на его внешности. От сытой физиономии так и веяло здоровьем. Он придумал для себя особую форму, соответствующую его исключительным функциям. Даниш облачился в черную куртку- военного образца и черные брюки, заправленные в высокие блестящие сапоги. Поэтому мы прозвали его Черной Мэри.
Его организаторские «способности» сводились к бес-примерной грубоста и бесчеловечности. Жизнь человека для него ничего не значила. Он сам указывал эсэсовцам на то, что лагерь переполнен, и советовал часть заключенных послать в газовые камеры. Даниш публично заявлял, что признает только здоровых или мертвых заключенных… Он лично участвовал в отборе заключенных для отправки в газовые камеры. Он стал убийцей многих своих же товарищей по концлагерю. Упиваясь славой, этот «гитлерчик» верил в победу нацизма и заранее радовался своим будущим успехам.
Однажды Даниш увидел телегу, в которую впрягли заключенных. Ему показалось, что телега недостаточно нагружена, и он закричал. «Сердце у меня разрывается, когда я вижу такое!»
Вот какое сердце было у Даниша.
Даниш сам о себе говорил, что он «прирожденный» «старший по лагерю», и он в самом деле был в лагере фюрером-диктатором.
Как нам горько бывало, когда приходилось снимать шапку перед этим типом! Он вечно хвалился своими заслугами и сам себя ставил в пример, утверждая, что именно таким и должен быть старший по блоку. Даниш страдал манией величия, и этим пользовалось командование лагеря. Ему поручалась самая грязная работа.
Кроме того, он сам проявлял много инициативы, и его болезненная фантазия зачастую превосходила все дикие замыслы фашистов. Его влияние на коменданта лагеря было куда большим, чем влияние многих эсэсовцев. Часто он за малейшую провинность грозил послать заключенных в газовую камеру и в самом деле многих неугодных ему людей сам отправил в крематорий или другие концлагеря. Своих помощников он выбирал из среды преступников, главным образом из тюремного блока лагеря.
Однажды, в начале 1944 года, когда Даниш находился в зените своей «славы», он получил серьезный урок. В лагерь прибыла группа новичков. Даниш пытался им втолковать, что они попали в Освенцим и что сам он такое высокопоставленное лицо, какое им н не снилось. Всемогущий господин, размахивая дубинкой, кричал, доказывая новичкам, что Освенцим не пансионат… И вдруг к нему подошел невысокий заключенный и спокойно, не говоря ни слова, надавал пощечин всемогущему и неприкосновенному господину. Это было так неожиданно, так поразило Даниша, что он выронил дубинку. Он повернулся и ушел молча, даже не узнав, кто надавал ему пощечин. Несколько дней он говорил, что вот, дескать, как ему отплатили за его «доброту», а потом стал свирепствовать еще больше.
В январе 1945 года освенцимский лагерь эвакуировался. Даниш с группой заключенных отправился в Маутхаузен. Уже дорогой он понял, что случилось с его «славой». Никто не подал ему даже куска хлеба. В Маутхаузене кончилась его карьера. С ним расправились сами заключенные.
Эрих Мария Ремарк, “Искра жизни”
Почитайте, лагерная жизнь описана очень подробно