Беспокойная ночь наступила 9 июля 1941 года. На флангах мы видели зарево пожарищ, доносился глухой гул артиллерийской стрельбы.
Вскоре нас потрясла гибель полковника Нурминского. Если первое его ранение было легким, то спустя дня четыре на шоссе в районе деревни Екатериновка случилось непоправимое. Полковник с адъютантом лейтенантом Кравцовым мчались на «эмке» через заболоченную вырубку, когда над дорогой появился самолет противника.
Открытая полоса шоссе и вырубка по его сторонам позволяли врагу преследовать и обстреливать прямой наводкой. Одна из очередей попала в кабину. Полковник погиб, лейтенант Кравцов был тяжело ранен. После гибели Нурминского 218-м полком командовал майор Трунов.
Мы еще не знали, что танковые корпуса генерала Гота 9 июля захватили Витебск и предприняли стремительный бросок в обход Смоленска, а дивизии Гудериана вышли к Днепру.
К вечеру 10 июля меня вызвали в штаб полка и в присутствии комбата, капитана Филиппова, приказали принять отдельный усиленный взвод.
В него входили более полусотни бойцов, сержантов и командиров, расчет двух 45-миллиметровых орудий, несколько пулеметов «ДС». Подразделение должно было обеспечивать оборону стыка между 208-м и 316-м полками. А это расстояние около семи километров вдоль Днепра.
Прошли сутки! Слева все еще пламенело зарево, слышался шум боя. И справа от нас раздавалась стрельба. На следующий день вражеские самолеты на бреющем полете обстреляли наши окопы. Было ясно, что противник на этом не успокоится. И действительно, после полудня со станции в направлении к Днепру двинулся мотобатальон гитлеровцев.
Все огневые средства мы привели в готовность, а также усилили наблюдение. Минут через 10—15 фашисты ворвались в деревню Вазовая, стали сгонять население к какому-то зданию.
Наблюдатели доложили мне, что из деревни к реке бежит человек, прячась в зарослях камыша и лозы. Двое добровольцев из моего взвода быстро сбежали вниз, столкнули на воду резиновую лодку и поплыли.
Пока лодка пристала к берегу, мы привели в полную готовность огневые средства. Бойцы скрылись в лозняке, и через несколько минут мы услышали: «Товарищ командир, что с ним делать?!» Пришлось крикнуть: «Везите сюда!» Перед нами оказался мужчина лет сорока.
Он не скрывал своего испуга и растерянности. Бойцы тщательно обыскали его, нашли партийный билет и документ со склада НК.0 № 386. Там мужчина работал. В деревне у него осталась большая семья, и он был уверен, что один из его личных врагов, еще со времени организации колхоза, выдаст семью фашистам.
Они, по его словам, появились совершенно неожиданно. Еще накануне колхозники ездили на станцию, и там никого не было. Поговаривали якобы, что немцев вообще в этой местности пока не будет.
Вопреки этому настроению, мы решили с наступлением темноты переправить мужчину на тот берег, чтобы он организовал там партизанскую группу и переправил колхозный скот на нашу сторону. В свою очередь, обещали открыть огонь по деревне, зажечь один из домов в центре, вызвать панику и помочь таким образом уйти в лес тем, кто готов сразу начать борьбу с фашистами.
Так и было сделано. Как только лодка возвратилась и ребята поднялись в окопы, я приказал открыть огонь. Несколько обойм с разрывными, зажигательными пулями подожгли большой дом. Ответного огня, если не считать нескольких мин, разорвавшихся вдоль берега, не было. Мы прекратили огонь. Наблюдатели вскоре сообщили, что мотоциклисты, оставив деревню, отправились на станцию.
Нас же беспокоила неопределенность положения. Связь с левым соседом — 316-м полком — установить не удалось. Посланные еще до темноты связные в штаб нашего 208-го полка не возвратились. Словом, надо было принимать какое-то решение.
В ночь на 12 июля я вторично послал связных и разведчиков в сторону соседнего полка. Уже приближался рассвет, а они не возвращались. Опять неизвестность. Сообща решили скрытно отойти к сменившему позиции батальону. Оставив группу в пять человек для прикрытия, мы по лесу вышли к Могилевскому шоссе.
