Не только в XVIII веке, но и в начале XIX столетия российские государственные структуры и высшие лица не порицали и не считали зазорной практику захвата военной добычи казаками, мирились или просто закрывали глаза на эту проблему. Иногда же использовали в своих целях, играя на корыстных интересах казачества. Так, в 1801 г. император Павел I, посылая своих донских подданных в экспедицию на завоевание Индостана, недвусмысленно обещал атаману В. П. Орлову в награду Войску Донскому за предстоящие лишения и подвиги «все богатство Индии». Генерал от инфантерии князь П. И. Багратион в 1809 г., руководя русскими частями в Молдавии на театре военных действий против турок, в своем приказе по армии, обращаясь к российским воинским чинам разных рангов, подтверждал, во избежание возможных конфликтов, устоявшееся правило: «Более половины (добычи) никогда от войск казачьих не требовать и не брать» .
Сохранились на этот счет многие свидетельства современников, правда они, исходя из принятых тогда в Европе представлений, квалифицировали действия казаков, как грабеж. Весьма примечательны в этом отношении мемуары графа А. Ф. Ланжерона, в которых он вспоминал поведение в Молдавии казачьих полков и их командиров: «Ради грабежа наши легкие войска уменьшались почти наполовину. Каждый начальник посылал от своего полка целые отряды на Дон с награбленным добром».
Полки же отдельного казачьего корпуса М. И. Платова распределили по трем успешно действовавшим в первой половине 1813 г. кавалерийским партизанским отрядам под началом армейских офицеров А. И. Чернышева, А. X. Бенкендорфа и Ф. К. Тетенборна. Для всех троих данное обстоятельство способствовало упрочению их боевой репутации и последующей удачной карьере. Под командованием Чернышева иррегулярные полки первыми на рысях ворвались в Берлин, успешно штурмовали г. Люнебург, совершили дерзкий набег на Кассель. После стольких побед этот любимец фортуны прослыл крупным знатоком казачества и с 1821 г. стал возглавлять Комитет по устройству Войска Донского, положив начало эпохе, больше известной под названием «борьбы Чернышева с войсковыми атаманами». Казачьи части во главе с Бенкендорфом в 1813 г. проделали не менее славный путь по военным дорогам Германии, Голландии и Бельгии: Темпельсберг, Фюрстенвальд, Люнебург, Гросберен, Лейпциг, Утрехт, Амстердам, Гавель, Мюнден, Роттердам, Дортрехт, Госувот, Гсртрю- денберг, Бреда, Вильгельмштадт, Лювен, Мехельн, Дюссельдорф.
Бои казаков под перечисленными пунктами неизменно приносили очередную награду будущему шефу российских жандармов. Не мог пожаловаться на удачу и баденский барон Фридрих-Карл Тетенборн. Принятый в 1812 г. в чине подполковника в русскую армию, он в марте 1813 г., благодаря выносливости и быстроходности казачьих коней, стяжал громкую славу и бессмертные лавры освободителя Гамбурга от наполеоновского ига, за что был произведен в генерал- майоры и награжден орденом Св. Георгия 3-го класса. Кроме того, надо добавить, что в этот период казаки добыли дополнительные почести и известность многим другим армейским офицерам (И. А. Тидеману, В. К. Дернбергу, Д. В. Давыдову, В. А. Пренделю, В. И. Левенштерну и др.).
Большинство казачьих военачальников командовало иррегулярными полками в корпусных авангардах или в отдельных отрядах, осаждавших гарнизоны наполеоновских крепостей в тылу русской армии. Так, А. В. Иловайский начальствовал казачьими частями в корпусе прусского генерала Ф. В. Бюлова, Г. А. Луковкин — в корпусе Ф. В. Остен-Сакена, И. Д. Иловайский — в корпусе Ф. Ф. Винцингероде. В. Т. Денисов — в корпусе Л. Г. Вальмоден-Гимбурна. Некоторое исключение составлял граф В. В. Орлов-Денисов, который с 1813 г. стал командовать личным конвоем российского императора Александра I.
Уже в первых боях кампании 1813 г. в летучих партизанских отрядах отличились полковники Т. Д. Греков и М. Г. Власов, а за разбитие итальянского шассерного полка у с. Темпельсберг близ Данцига генерал-майора М. И. Родионова наградили орденом Св. Георгия 4-го класса. После окончания Плесвицкого перемирия из казачьих военачальников особо отличился молодой генерал-майор В. Д. Иловайский. В конце Кульмского сражения его казаки окружили и взяли в плен командовавшего французскими войсками генерала Д. Р. Вандамма вместе с собственным штабом. В блестящем набеге на столицу Вестфальского королевства г. Кассель с лучшей стороны проявил себя М. Г. Власов, а наградой ему стал генерал-майорский чин. Значительно позднее, когда в 1835 г. на маневрах в Калише этот казачий генерал был представлен прусскому королю Фридриху-Вильгельму III, тот заявил, что на всю жизнь очень хорошо запомнил фамилию Власова по его подвигам на германской территории в 1813 г. Тут же благодарный монарх вручил ветерану одну из высших прусских наград — орден Красного Орла 1-й степени.
Потрясающие результаты преследования наполеоновской армии при ее отступлении из российских пределов в самом конце 1812 года как бы говорили сами за себя. Вполне очевидной казалась бы и роль иррегулярных войск, захвативших большую часть трофеев и пленных в этот решающий для Отечественной войны период. Донским военачальникам только и оставалось, что дожидаться потока наград и отличий за достигнутые успехи. Но в высших военных сферах продолжали испытывать сомнения в действенности этой конницы. Безусловно, здесь проявлялись элементы зависти и пренебрежения со стороны армейского командного состава, но самый заметный отпечаток на господствующее отношение накладывало негативное мнение о казаках и их предводителе, сложившееся после Бородинского сражения и тарутинских генеральских стычек. Было невозможно моментально переменить уже заработанную репутацию. Сам Платов прекрасно понимал, что у главнокомандующего и его ближайшего окружения он все еще продолжал оставаться «не на хорошем счету».
Примечательно, например, что он, дабы лишний раз «не дразнить гусей», так и не отослал наградное представление на свой корпус за бородинский рейд. Но чуть позднее хитроумный донской атаман попытался коренным образом изменить ситуацию. Он решил перенести вопрос о результативности и действенности своих войск из чисто военной плоскости (где определяющим фактором являлись генеральские взаимоотношения) в практическую сферу общественной жизни, а именно: на поприще религиозной филантропии и христианской благочестивости.
С этой целью был предпринят хорошо рассчитанный и эффектный ход, имевший важные последствия. По его приказу из отбитых у противника в конце 1812 года драгоценностей отобрали церковную утварь (священные сосуды, оклады с образов, священнические ризы и т. д.). Собранные ценности потянули на сорок пудов серебра. 18 декабря 1812 г. этот важнейший груз в семи мешках и девяти слитках был отправлен в Главную квартиру русской армии. В сопроводительном письме Платов убедительно просил главнокомандующего употребить присланное серебро на отделку Казанского собора в Петербурге (хотя французами они были изъяты из московских церквей) с надписью: «От усердного приношения Войска Донского».
Эта идея (а первоначально она как раз исходила от светлейшего князя Смоленского, хитрый атаман же решил ее активно эксплуатировать), как потом показала завязавшаяся оживленная переписка двух военачальников, нашла со стороны Кутузова полнейшую поддержку и искреннее понимание. «Ваше мужество, — писал главный российский военный вождь Платову, — дает мне способ исполнить мою клятву: пускай победа украсит святыню, и святыня возвеличит победу!» Он же посоветовал обратить серебро на изображение не двенадцати апостолов, как первоначально предлагал донской атаман, а четырех Евангелистов, на что тотчас было получено согласие.
Этот ловкий ход не только примирил двух генералов (за выполнение клятвы главнокомандующий оказался в благодарном долгу у Платова). «Подвиг благочестия казаков», как потом стали именовать в дореволюционной историографии акт пожертвования донцов, очень быстро создал чрезвычайно благоприятное общественное мнение о действиях иррегулярных войск и отодвинул на второй план былые прегрешения (о них стало не принято вспоминать). Когда же в высших государственных и военных сферах уже никто не мог сказать, что казаки бездействовали (при наглядной демонстрации успехов), можно было требовать наград. Как только Платов почувствовал резонанс от предпринятой выигрышной акции, он не замедлил 19 февраля 1813 г. представить главнокомандующему подробнейший рапорт о действиях своих войск от Малоярославца до Данцига .
Не забывая собственных заслуг, атаман в лучших традициях жанра реляций описал в самом выгодном свете поступки зятя Кутузова полковника князя Н. Д. Кудашева, а также близкого к светлейшему полковника П. С. Кайсарова, специально приставленному к казачьему корпусу на период преследования противника. Все формальности и тонкости военной наградной науки были четко соблюдены и учтены. Именно на основании этого представления большинство казачьих начальников, упомянутых в тексте рапорта, получили ордена, но не за отдельные дела и бои, а в целом — «за изгнание неприятеля из пределов России». Правда, Платов, с блеском проявив качества тонкого и расчетливого политика, дополнительного для себя вознаграждения за преследование французов так и не получил. Косвенной наградой для него стала лишь Высочайшая грамота «верно любезному» Войску Донскому за казачьи отличия в 1812 году.
Похожие записи:
Казачий «Синегорский полк» – предатели родины?
Как были связаны казаки, государство и церковь?
Сражение у Люцена
Роль гусар в победе над французами в Отечественной войне
Из чего состояли трофеи или военная добыча казаков?
Козак татарский, казак российский
Как французы помогали белым воевать с большевиками
Дезинформационное мероприятие