Сочинение Шляхтина Аркадия
В октябре месяце 1941 года немецкие войска ворвались в наш родной город. Тяжело было смотреть, как эти псы ходят по нашим улицам, стуча своими сапогами, и разговаривают на чужом языке. Немцы пришли. Много пришлось пережить во время их оккупации. Однажды я пошел в деревню. Когда я шел, туда пропускали без пропуска, когда я шел обратно, то уже ввели какие-то пропуска. И вот я семь дней подходил к мосту, но эти тупоголовые фрицы спрашивали: “Уо Рараг?” и гнали меня обратно. Я уходил дальше и смотрел на мой родной город, город, в котором я родился и прожил восемнадцать лет.
Город, в котором я был равноправным человеком и хозяином. А теперь меня не пускали в него. Сжимая до боли губы и едва удерживая слезы, я уходил назад искать места ночлега. Но все же я перехитрил фрицев и попал в город. Сейчас я не могу представить все мои переживания, я сам не мог понять, что со мной происходит. Мне никогда не верилось, что это бремя будет навсегда. Мне думалось, что это какой-то страшный сон, который скоро кончится и снова будет по-прежнему. Я даже и не представлял себе, что так будет продолжаться все время. Где-то в глубине души была какая-то надежда, и она подсказывала: «Не унывай, все будет по-старому». И я был уверен, что будет именно так, по-старому.
В одном месте я часто слышал сообщения Совинформбюро. Это было в конце ноября и в начале декабря, когда Красная Армия вела уже наступательные действия. Я слышал, как взяли Елец, Узловую, Ростов-на-Дону, Тихвин, Калинин и др. После каждых таких сообщений мое сердце было полно радости, и я бежал к моим близким товарищам, чтобы поделиться моей радостью. Потом ходил по улицам и смотрел, как чувствуют себя немцы после таких ударов там, на востоке.
В середине декабря среди немецких солдат появилось заметное оживление, они зашевелились. Это для меня было признаком, что свои близко. Появилось какое-то волнение. Я думал: «Только бы скорее». И вот 21 декабря, в день рождения нашего вождя И. В. Сталина, раздались выстрелы нашей Красной Армии, армии- освободительницы. Девять дней длились бои, а 30 декабря утром наши взяли Калугу, город, в котором я прожил восемнадцать лет. Я снова счастлив.
Сочинение Лицкевича В.
В городе пылали пожары, затихла артиллерийская стрельба. Весь город погрузился в зловещую тьму. Где-то была слышна перестрелка, пулеметные очереди. В ту ночь с тяжелым грузом на душе мы легли спать. На следующее утро входили немецкие войска. Сразу же начались расстрелы мирных жителей, которых заподазривали в сочувствии Советской власти. На улицах было малолюдно, все окна забиты, ставни закрыты. Каждый старался не выходить на улицу, не показываться, чтобы не попасться на глаза фашистскому оккупанту. Электричества нет, керосину нет. Сядешь с семьей в комнату, забьешься в угол и сидишь, пока не захочешь спать. Однообразно, скучно, с каким-то страхом проходил день за днем.
Население жило слухами, никаких достоверных сведений нельзя было узнать. Радио, где фашисты врали о своих успехах, никто не слушал.
Однажды утром раздался залп, за ним еще, и снова все смолкло. Через несколько минут уже стало известно, что от рук фашистских палачей погибло двадцать человек58, верных сынов и дочерей нашей Родины.
На площади для устрашения советских граждан повесили и сожгли несколько человек. Ужасом веяло на каждого, когда он встречался с агентом фашистской полиции. Они ночью приходили в дома, били, арестовывали, расстреливали и истязали коммунистов. Кровью обливается сердце, когда вспомнишь, как расправились фашистские изверги с евреями. Много несчастных погибло под фашистским сапогом. У нас в семье все только и заботились о том, где бы достать картошки.
Но вот загремели пушки. Загрохотали тяжелые орудия. Каждый думал: «Неужели наши?» У всех появилась улыбка на лицах. Фашисты озверели окончательно. Они швыряли гранаты в дома, жгли, ломали. Отбирали последние пожитки у людей. Граждан, которые не могли выйти по болезни из дома, они сжигали заживо.
Ничего, ничего до мельчайшей подробности не забудет наша семья и весь советский народ! Мы отомстим проклятым фашистам. Да здравствует Красная Армия!
Из сочинения Семенычевой Галины
Ночь. Кругом пожары. Мы все сидим в подвале и ждем. Чего ждем? Ждем прихода кровожадного хищника — немца. У каждого сидящего вместе с нами в подвале на лице ужас. При каждом шорохе вздрагивают и произносят: «Идут!» Но их пока еще не было. В таких муках прошла эта ночь.
Наступало утро. Мы все еще сидели в подвале и не знали, что творится на улице. Были некоторые смельчаки, которые свободно ходили по улице, и вот от них мы узнали, что немцы хозяйничают в городе. Вдруг вбегает в подвал одна женщина. Она сообщила нам, что немцы во дворе и просят всех выйти из подвала. Все старички и старушки выходят с ужасом на лице. Молодежь прячется в подвале. Мы сидели за ящиками и дрожали от страха: вдруг немцы войдут в подвал и обнаружат нас. Что тогда будет? Эта мысль овладевает каждым из нас. Но все прошло благополучно, все вернулись. Хотя был уже полдень, но мы все еще не решались выходить из убежища.
Только ближе к ночи мы разошлись по квартирам партиями, чтобы хоть немного разогнать страх. Входим в комнату, а сердце сжимается от страха. Стекла все выбиты, по комнате ходит ветер, холод отчаянный, темнота, все кругом раскидано. За что браться? Мы ничего, ничего абсолютно не знаем. Мы прислушиваемся к каждому шороху. Вдруг стучат. Мама открывает дверь. В комнату входят шесть немцев. Походили по всем комнатам, забрали продукты и ушли. Мы были рады, что так дешево обошелся их приход. В первые дни мы сидели дома партиями. Ночи проходили молча, в ожидании — чего? Мы и сами не давали себе отчета, настолько мы были все измучены и напуганы.
В таком постоянном ужасе мы жили в период немецкой оккупации, но мы не теряли надежды. Мы ждали своих и надеялись, что придет тот час, когда мы снова будем свободными гражданами, имеющими все права.
