За что присваивают Героя СССР

Солдаты разрабатывают план

Советская войска в 1944 году подошли к селу Страхолесье и столкнулись как показалось на первый взгляд с безвыходной ситуацией. Чтобы  взять село нужно было преодолеть мост, который в свою очередь был заминирован, так же мост охранялся орудийными расчетами, которая как в тире могли расстрелять советские боевые машины. Авантюрное решение сложившейся ситуации пришло в голову механику-водителю Т-34, Петру Трайнину.

Тут-то Петр Трайнин и обратился к старшему лейтенанту Назаренко (тому только что было присвоено очередное воинское звание) с предложением:

— Командир, а что, если все-таки попытаться прорваться в село через мост?

— Через мост,— грустно усмехнулся Назаренко.— Ну и чудак же ты, Петро. Через мост… А как к нему подступишься? Сам же знаешь, что там нас ожидает.

—  Да уж знаю. И все-таки есть у меня одно предложение. Не знаю, стоящее ли, но есть. Правда, решиться на него…

Уже вечерело. Они, всем экипажем, сидели на теплой трансмиссии и курили. Даже Назаренко предпочел махорку — крепче, злее. Как раз под момент.

— Ну что еще за предложение такое?

В голосе старшего лейтенанта слышалось недоверие. И Петр понимал командира. Действительно, все уже вроде-бы обдумано, выверено. Каждый узелок распутан. Нет возможности воспользоваться мостом, нет! А тут — такое предложение.

— Я тут к разведчикам после второй атаки забежал,— сказал Трайнин, придвигаясь ближе к Назаренко.— Схему с их слов набросал. — Достал из кармана листочек бумажки, разгладил его на колене. — Так, для себя. А потом стал прикидывать так и эдак… Получается, командир, что по мосту все-таки пройти можно. Хоть и рискованно, едва ль не на одной гусенице, но можно.

— Ой ли! — покачал головой Назаренко.—Там ведь тол почти на середине навален. Но он все же вгляделся в нацарапанную Петром схему. Петр Бережнев и Виктор Ляхов тоже заинтересовались, подвинулись ближе.

— Да нет, не совсем на середине,— уточнил Трайнин.— Он правее. Поэтому левую гусеницу нужно пускать вот так, по самому что ни на есть краю.

— Ты, старшина, говоришь так, будто фашисты тебя беспрепятственно к мосту подпустят,— усмехнулся ефрейтор Бережнев.— Сам ведь сказал, что три орудия на прямой наводке. Да они на дальних подступах к мосту сожгут.

— А если эти орудия огнем с места уничтожить? Их же, говорят, даже видно,— предложил стрелок-радист Ляхов.

— Нет, это не дело,— отрицательно мотнул головой Петр.— Уничтожить их — не проблема. Но фашисты тут же взорвут мост. А нам он нужен!

— Ну так что же ты тогда предлагаешь? — посмотрел, на своего механика-водителя старший лейтенант Назаренко. — Прямо в открытую к мосту идти?

— И обязательно днем,— подтвердил Петр.

— Да ты что, Петро, в своем уме? — Назаренко пристально посмотрел на Трайнина. —На верную смерть парадным маршем!

— Так я ж сразу и предупредил — на это решиться надо. Шансов — из ста один. А может, и того меньше. Здесь, командир, все от психологии немцев будет зависеть.

— Ничего не понимаю,— с досадой отбросив окурок сказал старший лейтенант. —Теперь еще и психологию приплел. — Подался к Петру, — Слушай, не мудри, выкладывай, что надумал.

И Трайнин выложил. Его предложение сводилось к следующему: утром они должны двинуться к мосту, конечно, без стрельбы, не спеша. Пушка — в крайнем верхнем положении, можно даже башенные люки открыть. Первое, что могут предположить фашисты — этот советский танк не иначе как заблудился. Остановился из-за технической неисправности и отстал от основной колонны. Ну а теперь отремонтировался и догоняет своих. Считает, что русские уже в Страхолесье, поэтому идет без опаски. А коль так, то – пожалуй-ка сюда, через мост, голубчик. Да мы тебя здесь голыми руками возьмем.

Возможно и другое, немцы могут не клюнуть на эту удочку. Но все равно они вряд ли будут стрелять по одиночному советскому танку на подходе к мосту. Зачем? Для трех орудий, стерегущих буквально каждое его движение, он – цель легкая. С дороги не свернет, некуда. Ну а затем, увидев сложенный на настиле тол, танкисты, конечно, остановятся. Тогда с двух десятков метров по гусенице вряд ли промахнешься. А там и экипаж можно в плен взять.

Ну а если нервы у фашистов не выдержат… Так на то и риск.

После того как Трайнин изложил свой план, члены экипажа долго молчали. Первым затянувшуюся паузу нарушил старший лейтенант Назаренко. Спросил негромко:

— Ну что решим, братцы? Принимаем план механика?

— А что тут решать? — пожал плечами башнер Бережнев. — Задумка стоящая, надо испытать.

— А ты, Виктор? — обратился Назаренко к стрелку-радисту Ляхову.

— Я — как все.

— Значит, порешили! — старший лейтенант рывком поднялся на ноги, предложил Трайнину: — Давай-ка сходим к комбату. Ты ему еще раз в деталях расскажешь все.

Майор Безруков внимательно выслушал Петра. Под конец не выдержал, радостно потер руки, сказал:

— А ведь это интересно! Молодец, старшина, здорово придумал! Только вот некоторые детали. Согласен, к мосту должен идти один танк. Но допустим, вы пройдете, уничтожите орудия. Но мост! Где гарантии, что его не взорвут в тот момент, когда вы атакуете фрицев? Не-ет, тут надо подумать. Саперы нужны. Но с вашим танком их не пошлешь. Значит, второй танк нужен. Чтобы следом за вами к мосту бы пулей выскочил. С саперами.

И еще. Расправитесь с орудиями и — в село. Действуйте стремительно. Вот тут нужен третий танк, не иначе. — Безруков взглянул на Назаренко. — Кого возьмешь, старший лейтенант? Чьи экипажи?

— Здесь, товарищ майор, многое будет зависеть от механиков – водителей, от их опыта, — опередив своего командира, ответил Трайнин. — Я прошу выделить нам в помощь экипажи, где механиками-водителями служат старшина Стародубец и старший сержант Пономарев.

— Хорошо,— согласился комбат. — Ну что, товарищи? Готовьтесь! А я — к комбригу. Доложить. Думаю, он примет ваш план.

Т-34 в поле

Медленно рождалось осеннее утро. Было промозгло. Броню, будто после дождя, покрыло росой. Петр, сбив на затылок шлемофон, решил освежиться: провел по броне сложенной совочком ладонью, набрал влаги. Но тут же выплеснул ее на пожухлую траву: вода оказалась мутной, смешалась с потревоженным пыльным слоем.

— Что, напиться хотел? — свесился к нему старший лейтенант Назаренко. Он стоял в своем люке – бодрый, свежий, будто у него и не было за плечами вчерашнего напряженного дня и этой бессонной ночи, в течение которой они и еще два танка плутали в потемках, дважды застревали, продвигаясь сюда, к тальниковым зарослям, подступавшим к дороге.

— Да нет, умыться хотел,— ответил Петр.— Лицо будто клеем стянуло.

—  А ты вон из лужицы умойся,— показал сверху командир на колдобинку. — Там вода чистая, отстоялась.

—  Да уж ладно, и так сойдет,— махнул рукой Трайнин. Поинтересовался: — А Бережнев-то с Ляховым что, подремали?

—  Как же, задремлешь тут,— высунулся по пояс из открытого люка стрелок-радист.— И рад бы, да сон не идет.— Посоветовал Петру: — А ты, старшина, кончай топтаться. Залезай, посиди.

— Не-ет, мне нельзя,— поправляя шлемофон, сказал Трайнин.— Ноги затекут сидя-то. А им скоро такая чувствительность будет нужна.

Договорить ему не дал Назаренко. Встрепенувшись, он прижал обеими руками наушники своего шлемофона, несколько секунд вслушивался в оживший эфир, потом коротко бросил:

— Понял… — И уже Трайнину: — Трогаем!

Привычно, ногами вперед, Петр забрался на свое место, захлопнул люк. Запустил двигатель. Чувствуя, как враз вспотели ладони, вытер их о комбинезон. Включил передачу, взялся за рычаги. Прежде чем тронуть машину с моста, выдохнул, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Ну, пронеси…

Мост все ближе, ближе. До него уже метров триста, не больше. Тишина.

—  Смотри-ка, в самом деле не стреляют, — послышался в наушниках приглушенный голос Назаренко. — Затаились, сволочи!

— Значит, клюнули. Ждут,— облизнул пересохшие губы Трайнин.— Ну и пусть подождут… Только бы они перед мостом нас не пометили. А там…

— Думаю, не станут. Раз клюнули, не станут,— ответил Назаренко.

Мост — вот он, рядом. И куча толовых шашек на нем. «Ну теперь держись, Петр!—приказал сам себе Трайнин. — Выравнивай машину еще на подходе. Никаких остановок, только с ходу! И не переборщи с левой гусеницей, а то рухнешь прямо в реку».

Въехав на настил, опять же приказал себе напрочь забыть, что в любое мгновение может взлететь на воздух. И еще отметил, что теперь-то фашисты наверняка не выстрелят по нему. В противном случае сдетонирует тол… Значит, будут бить, когда танк окажется на той стороне. «Но я вам этого не позволю, нет!» — мысленно, со злорадством бросил он тем, кто наверняка уже наметил себе линию, черту па дороге, когда выпустить снаряд по советскому танку.

Трайнин уже сотню раз прорепетировал в мыслях свой маневр, который он должен вот-вот совершить. Только бы достичь намеченного им рубежа.

Танк на мосту

Вот впереди осталась лишь узенькая полоска настила. Пора! Петр резко берет на себя правый рычаг и одновременно до конца вдавливает педаль подачи горючего. Танк круто разворачивается вправо. Так круто, что его корма даже зависает над рекой. Но уже подан в исходное рычаг, и машина, рванувшись вперед, вцепляется траками в грунт.

Переключиться на третью (Петр вел танк по мосту на второй передаче), а затем и на четвертую передачу было делом секунд. На высокой скорости тридцатьчетверка налетела на дзот справа, обрушила его (к счастью, именно в этом дзоте, как выяснилось позднее, находился вражеский сапер, который и должен был крутануть ручку подрывной машины. Но не успел…), с ходу ударила броневым срезом по первому орудию (прислуга даже не успела разбежаться), потом подмяла под гусеницы второе и третье. Трайнин хотел было развернуть машину на дзот слева, но Назаренко крикнул:

— Да черт с ним, с этим дзотом! Давай вперед, в село! Оставь дзот другому танку! Вон он, уже подкатывает к мосту. И третий следом поспешает…

Влетели в Страхолесье. За первыми же домами обнаружили артиллерийскую батарею противника. Расчеты суетились у орудий, ведя огонь в противоположном направлении. Видимо, отбивали демонстративную (так было заранее обусловлено) атаку главных сил бригады с северо- востока.

Гитлеровцы у орудий спохватились слишком поздно, их расстреляли из пулеметов. Пушки же давить не стали, авось пригодятся и самим. Вместе с догнавшими их двумя танками стали продвигаться к центру села. А с северо-востока на улицы Страхолесья накатывались уже остальные машины бригады.

Итак, Страхолесье наше! Выбитые из него гитлеровцы спешно отошли в соседнее село. Их не преследовали: за два дня боев израсходовали почти все горючее, требовалось пополнить и боезапас.

Едва Петр вылез из танка, чтобы размяться, как к их машине не подошел — подбежал комбат майор Безруков. Не в силах сдержать своих чувств, сграбастал Трайнина в охапку, закричал почти в самое его ухо:

— Ну, старшина, ну, дорогой! Принародно заявляю: за сегодняшнее к званию Героя представление на тебя напишу! — Разжал объятия, отпустил на шаг, смерил Петра с ног до головы сияющим от радости взглядом. —Ну а пока огромнейшее тебе спасибо за подвиг! И от себя лично, и от всех танкистов!

Сказано это было так необычно, не по-военному, что Петр в первую минуту даже растерялся. Как ответить комбату? По уставу? Но тот вроде не благодарность объявляет, а спасибо говорит…

И ответил тоже не по-уставному:

— Спасибо, товарищ майор.

Тем временем к центральной улице села подошли топливозаправщики и грузовики со снарядами. И тут же по колонне передали устный приказ комбрига: на дозаправку горючим и загрузку боеприпасов — полчаса. И — снова и бой.

Оцените статью
Исторический документ
Добавить комментарий

  1. Lorne

    \Интересно за что же сердюкову а дали звезду

    Ответить