Постреволюционная Россия стала международным знаменем пролетарской солидарности, обетованной землей трудящихся. Во всех странах кто-то читал Маркса, слышал что-то о социализме. Но ведь это в книгах, возвышенные мечты, а «зло, еще правит миром и явь от мечты далека», и счастье — синяя птица, жар-птица: она дается лишь богатым.
Счастьем считали рабочие, все сторонники социальной революции увидеть своими глазами богатырей, которые одним решительным ударом прогнали буржуа и передали все достояние страны в общественное владение; увидеть государство, где преданы проклятию захватнические войны, где уничтожены расизм и национальное неравенство; увидеть людей, что бросили гордый вызов всей скверне и порокам капитализма, власти денег и предрассудков, объявили бой извечным спутникам угнетения — горю и страданию, психологии человека-раба.
Посетивший нашу страну один из первых коммунистов Чили Луис Рекабаррен говорил по возвращении домой:
«Я ездил не затем, чтобы увидеть, есть ли уже в Советской России земной рай. Я ездил, чтобы увидеть, стоят ли там у власти рабочие и крестьяне. Я видел их у власти и верю, что во всем мире не найдется силы, способной уничтожить то, что там уже завоевано».
Много разных людей из-за рубежа — искренних друзей и вежливо-бесстрастных недругов — приезжало в Москву. И кто бы ни пересекал советскую границу и впервые видел алый государственный флаг, входил в Кремль,— он попадал в новый для него мир.
Даже форма обращения между людьми, сложившаяся, останавливала внимание. Корреспондента английской газеты изумило, что коммунисты в обращении друг с другом употребляют только одно слово — товарищ. «Даже Ленина,— писал он,— они называют попросту — товарищ Ленин».
Революционная движение в Европе
В то время как соединенные силы легионов империализма пытались пулями и голодом убить большевизм в России, красное зарево разливалось по всему миру, колебалась почва далеко от эпицентра октябрьского землетрясения.
Пламенные декреты и воззвания о мире, о земле, о власти Советов были приняты не только правительственными станциями, но и фронтовыми радистами.
Потрясающие радиограммы: «Всем, всем, всем!», передаваемые из уст в уста, размноженные в несчетных листовках, попавшие, пусть и в искаженном виде, в газеты, звучали как набат.
Окопники или рабочие — миллионы равно усталых, измученных, несчастных людей, как при блеске молнии, увидели выход. Подвиг российского пролетариата указывал путь к миру и свободе, стал сигналом к действию: кончать с невыносимым, поступать как в России!
Рабочие и солдатские массы так и поступали, по буржуазному Западу прокатилась огненная революционная волна.
Германский император Вильгельм в 1918 году раздраженно пробрюзжал: «Славянский вопрос нам надоел». Через несколько месяцев его величеству пришлось бежать сломя голову из своей страны.
10 ноября того же восемнадцатого года «Правда» вышла с крупно напечатанными на первой странице словами: «Корона Вильгельма упала в грязь. Это — четвертая по счету!»
Одновременно под напором масс рухнула австро-венгерская монархия. Рабочие, солдаты и матросы смели династии Гогенцоллернов и Габсбургов, тиранивших народы Центральной Европы несколько столетий.
На политической карте возникли новые государства — Австрия, Польша, Чехословакия, Венгрия, Югославия. В Финляндии, Баварии, Словакии движение перерастало в социалистическую революцию пролетариата с переходом власти к Советам.
В марте девятнадцатого года была провозглашена Венгерская Советская республика, одержавшая победу мирным путем. «Всем, всем, всем!» — летело в эфир воззвание, подписанное наркомом по иностранным делам республики Бела Куном: «Весь венгерский пролетариат объединился под знаменем своей диктатуры и мирной социальной революции и будет вести борьбу против империализма, совместно с Российской Советской Республикой»
Радиограмму тотчас доставили в Кремль. Ее с энтузиазмом, стоя выслушали делегаты проходившего в тот момент VIII съезда партии.
В ряде стран — революционные восстания; рабочие, солдаты, матросы, крестьяне требовали прекращения войны и перемен в политике своих правительств.
На австро-венгерской военно-морской базе в адриатическом порту Котор (Катарро) матросы флагманского крейсера «Святой Георг» обезоружили офицеров, оркестр грянул «Марсельезу» и на мачте взвился красный флаг. К «Георгу» присоединились экипажи еще почти 40 судов, стоявших в бухте, и рабочие береговых арсеналов. Болгарская армия бросила фронт, солдаты захватили город Радомир и двинулись на Софию — свергать царя и его министров. В столице Португалии Лиссабоне восстал гарнизон, а корабль «Васко да Гама» отказался стрелять в своих братьев. 10 миллионов японских рабочих и крестьян подняли знаменитые «рисовые бунты»: захватывали продовольственные склады спекулянтов, жгли дома богачей, крушили полицейские участки.
Ударная волна от сигнального выстрела крейсера на Неве, отсвет огней Кремля дошли через огромное расстояние до всех стран Америки — от Канады до Аргентины. Манифестации на Кубе, красный флаг на здании рабочего центра в Гаване. Бурное ликование тружеников столицы Перу Лимы. Вожак мексиканского пролетариата Рикардо Флорес Магон, брошенный в тюрьму за агитацию против империалистической войны, писал, что «великая всемирная революция, которая внесет важнейшие изменения в образ жизни людей, уже стучится в двери всех народов».
Огромный размах приобрело стачечное движение рабочего класса. Даже по официальным данным, только в Англии, Франции, Германии, Италии, Японии и США в 1917—1919 годах состоялось 21640 забастовок. Как бы от имени всего стана капитализма министр итальянского правительства Леониде Биссолати взмолился: «Боже, покарай большевиков!»
Резко усилилось национально-освободительное движение в колониях и полуколониях.
Массовое сражение против японского империализма охватило свыше двух миллионов корейцев. Китайские рабочие и студенты выступили против планов Антанты и дальше расчленять, обирать эту страну. Падение султаната в Турции, антиимпериалистическая борьба в Монголии, Иране, Египте, Афганистане, Индокитае, Индонезии — все это воздействие Октябрьской революции, от нее получило невиданный дотоле накал и остроту. В Индии — гневные демонстрации против английского господства: стачки, остановившиеся заводы, закрытые учреждения и учебные заведения; на улицах Калькутты и Бомбея — баррикады, упорные бои с полицией и колониальными войсками.
Воздействие Октябрьской революции на мир
В Австралии есть обычай давать домам, фермам собственные имена: «Кенгуру», «Бумеранг», «Джульетта» и т. п. С конца 1917 года в штате Квинсленд ограды домов стали украшать такие имена: «Карл Маркс», «Ленин», «Петроград», «Москва». В штате Южная Австралия появилась «Долина Большевиков» (она существует и значится в справочниках и поныне).
Горячие октябрьские импульсы распространялись на все материки и края земли. Даже в Африку, заповедник колонизаторов.
Громкую известность получила листовка «Большевики идут», сильно написанная людьми, которые первыми доносили до своих соотечественников правдивые вести об Октябре: «Рабочие Южной Африки, черные и белые! Призрак бродит по Европе, призрак коммунизма!
Что это за большевизм, которого правящие- классы так боятся? Почему даже тень большевизма заставляет их бледнеть, словно они увидели привидение? Почему? Мы скажем вам почему! Великая Война Наций закончилась, и открыто началась Классовая Война против Труда. Большевизм означает власть рабочего класса! А там, где правят рабочие, капиталисты не могут больше сохранять свою Систему Грабежа».
Во втором по величине городе континента, Йоханнесбурге, надолго запомнили лекцию об Октябрьской революции в начале девятнадцатого года. Мэру сказали, что ее подготовили «русские аристократы, бежавшие от большевистских ужасов», и хозяин города распорядился предоставить им огромный зал мэрии. В него набилось 6 тысяч человек. Для прочтения лекции по-английски на трибуну поднимается «переводчик». Перекрывая громовым голосом крики и стук с первых рядов, где расселись шахтовладельцы, банкиры, чиновники, он более трех часов читает совсем-совсем не то, что думали услышать власти. Кончилась лекция, зазвучал орган, все встают, ожидая привычное здесь — гимн «Боже, храни королеву», но орган во все трубы грянул «Интернационал».
На трибуну поднимается хорошо знакомый рудокопам товарищ Билл — в скором времени руководитель первой в Африке компартии Уильям Эндрюс — и предлагает резолюцию протеста против британского вмешательства в дела России, революционной Венгрии, Германии и с требованием немедленного вывода английских войск из этих стран. В зале бушуют обманувшиеся, но большинство собравшихся — рабочие, и резолюция принимается.
Рабочий класс сознавал, что от жизнеспособности Советской республики зависит дальнейшее развитие мира. Яростный напор на главный очаг революции вызывал у трудящихся капиталистических стран тревожный вопрос: сумеет ли Москва выдержать, выстоять?
Международный пролетариат не мог и не хотел оставаться безмолвным свидетелем чудовищных преступлений своих правительств. Классовую солидарность с рабоче-крестьянской Россией кратко и гневно выразили английские рабочие: «Руки прочь от России!» Этот боевой лозунг зазвучал и в Париже, Риме, Мадриде, в Азии и Америке, стал интернациональным кличем.
Английские докеры объявляли стачки, когда им приказывали грузить пароходы оружием для Колчака. Французские металлисты отказывались делать снаряды для армии Деникина. Чехословацкие рабочие забастовали, чтобы помешать доставке американского вооружения врагу Советской Республики Пилсудскому. Газета «Юманите» выступила с призывом составить «новый союз: союз русского и французского народов, братский союз рабочих и крестьян обеих стран, а не их генералов и банкиров». Бурлящий рабочий класс серьезно связывал руки международной контрреволюции, ослаблял ее нахрапистость.
Восставали солдаты и матросы интервенционистских сил, двинутых в нашу страну, не желавшие участвовать в антисоветских авантюрах империалистов. Так было на Черном море во французской экспедиционной армии. Прозревали рядовые мятежного корпуса белочехов в Сибири. Поэтому японское правительство было вынуждено несколько раз менять состав своих войск на Дальнем Востоке, разоружать и судить целые роты вместе с младшими офицерами за отказ воевать против русских рабочих.
Мировой капитал всеми средствами пытался раздавить Советскую Россию, изолировать подвластных ему солдат и народы от революционного излучения. Однако гигантский заговор реакции срывался, трещал по всем — военным, административным и политическим — швам.
Выступление Керенского в Лондоне
В июле восемнадцатого года в Лондон приехал А. Ф. Керенский. В первый день конференции лейбористской партии один из ее реакционных лидеров, Гендерсон, почтительно вывел бывшего российского премьера на эстраду.
В зале поднялся страшный шум. Правые аплодировали, делегаты-рабочие кричали: «Зачем он пришел сюда?», «Кого он представляет?», «Долой!» Не зная английского языка, Керенский думал, что его приветствуют, улыбался и кланялся во все стороны, пока Гендерсон не взял его за рукав и не посадил на стул. На другой день все повторилось еще более скандально. Когда ввели Керенского для выступления от имени России, зал буквально вскипел: негодующие возгласы, свистки, требования:
«Пригласите Ленина!» Александр Федорович уже не раскланивался, не улыбался, а стоял побледневший, закусывая губу. Председатель кое-как утихомирил аудиторию. Едва начали читать ее перевод, протесты слились в сплошной крик. Заседание пришлось закрыть. Британское правительство, явно благоволившее к Керенскому, после такого провала стало открещиваться от своего протеже, сделало официальное заявление, что «не поддерживает с Керенским никаких отношений».
