С вечера на участке дивизии было сравнительно тихо, но среди ночи опять началась форменная кутерьма. Я срочно связался с командирами полков. Доклад Мамонова меня встревожил, поэтому я решил сам посмотреть, что у него делается.
Свой наблюдательный пункт Мамонов пристроил за подбитым «тигром». Танк, развернувшись на запад, стоял на самом краю обрывистого берега.
Видимо, он искал пологого места, чтобы перебраться на другой берег, но его «нашел» кто-то из наших артиллеристов. «Тигр» служил отличным укрытием. Пули дождем барабанили по нему, не причиняя нам никакого вреда. Бить же из орудий враг не решался, боясь попасть в своих, так как ничейная полоса составляла всего 70-80 метров — ширину реки.
— Ну что же, давайте сориентируемся, что, где.
Карта в кромешной темноте была излишней, поэтому Мамонов, докладывая обстановку, обходился без нее. Его доклад удивительно напоминал, объяснения учителя у электрифицированной карты.
— На правом фланге батальона капитана Леонова два тяжелых пулемета, — сказал Мамонов; И словно он нажал кнопку, справа одна за другой раздались длинные очереди. — А левее нас не дают поднять головы станковый и два ручных пулемета. — И опять, на этот раз слева, ударили пулеметные очереди.
— Надо попытаться прихлопнуть их прямой наводкой, — сказал я.
— Пробовали, товарищ генерал, расчет вышел из строя. Надо бы поближе к берегу подобраться, но это потребует немалых жертв.
Мы перебрались правее и начали наблюдать за действиями противника.
Обычно у рек правые берега бывают высокие, левые — низкие. Пелта же, по крайней мере на участке дивизии, была исключением из этого правила: у нее оба берега были высокими и обрывистыми. Расстояние между ними семьдесят — восемьдесят метров. Настоящий простор для применения ручного оружия.
Пробраться на левый фланг нам не удалось: берег простреливался насквозь. Вернувшись к «тигру» и понаблюдав еще какое-то время за противником, я сказал:
— Надо вырыть на берегу укрытия и разместить полковую и батальонную артиллерию.
Мамонов выслушал приказ.
— Товарищ генерал, может, до утра нам попытаться форсировать реку, хотя бы на узком участке? Разрешите?
— Если сможете, скажу большое спасибо. Только ведь надо погасить огонь пулеметов!
Пожелав Мамонову успеха, мы с Котовым двинулись в обратный путь на НК дивизии.
Было около трех ночи. Трассирующие пули тут и там перерезали воздух, провожали нас до самого наблюдательного пункта. Но вот мы дома. Я спрыгнул в траншею и тут же меня позвали к телефону. Звонил Мамонов, хотел удостовериться, добрались ли мы.
Ночи становятся все холоднее, все труднее найти теплое местечко. В окопы натаскали соломы, мы ложимся на нее, укрываемся ею. Спать хочется зверски, но разве уснешь в такой холод.
Насилу дождались рассвета. Но солнца не видно, небо на востоке хмурое, темное.
Опять позвонил Мамонов.
— Большинство орудий установлено. Ночная разведка обнаружила новые цели. Личный состав вовремя обеспечен завтраком. Вооружения и боеприпасов достаточно. Жду ваших указаний!
Минут через, двадцать — тридцать после этого разговора на полк Мамонова навалились вражеские бомбардировщики. Связь прервалась. Пока я добивался связи, Котов встревоженно крикнул:
— Товарищ генерал, кажется, ординарец Мамонова бежит!
Да, это был он. С перевязанной головой ординарец приблизился ко мне и, глядя мне прямо в лицо, глухо доложил:
— Товарищ генерал, командир полка убит…
Как передать словами горе, охватившее меня. Погиб самый молодой из командиров полка, талантливый офицер, прекрасный человек, верный товарищ, отважный воин, прошедший с дивизией весь путь, проделанный ею со дня формирования. Велико горе, но что делать. Война… В тот день на всем фронте дивизии шли ожесточенные бои. Я так и не смог улучить минуты, чтобы в последний раз проститься с боевым товарищем.