Критическое положение

Создалось критическое положение

С начала ноября 1944 года началась подготовка к наступлению с Сероцкого плацдарма. Нас учили тому, что нужно будет в наступлении.

В эти дни фашисты активизировали свою боевую деятельность. Вражеские снаряды засыпали наши огневые позиции и наблюдательные пункты. Было ясно, где-то сидит неприятельский корректировщик. Я приказал разведчику Михаилу Анкудинову обнаружить его.

Первый день результатов не дал. На рассвете следующего дня разведчик выдвинулся за наше боевое охранение, тщательно замаскировался и стал наблюдать. Наступила ночь. Разведчика все нет и нет. Мы изрядно поволновались за него. Но, оказалось, что разведчик именно на темноту и рассчитывал, ждал, когда придет смена вражескому наблюдателю. Время тянулось томительно долго. Наконец послышался скрип снега. Анкудинов заметил ползущего фашиста. Затем он исчез в сугробе, а вскоре из него выполз другой гитлеровец и пополз в тыл. О своих наблюдениях Анкудинов доложил мне.

На другой день мы покончили с вражеским корректировщиком, хитро замаскированным в снегу.

Нашим командованием очень удачно выбран момент начала артиллерийского удара: фашисты в это время принимали пищу, отдыхали. В течение 15 минут все наши орудия и минометы вели интенсивный обстрел огневых точек, траншей и ходов сообщения, спорных пунктов и батарей.

Затем передовые батальоны, при поддержке огневого вала, атаковали передний край противника. В море огня, казалось бы, невозможно определить, где падают снаряды твоей батареи. Но я в стереотрубу (туман к тому времени несколько рассеялся) отчетливо различал разрывы «своих» снарядов.

Через час поступил приказ перенести огонь в глубину. Стрелковые подразделения поднялись в атаку. Вражеская оборона замерцала вспышками выстрелов. Нам приказали снова обрушить огонь на траншеи первой линии вражеской обороны. Это был хитрый тактический прием. Гитлеровцы обычно во время нашей артподготовки выводили подразделения из-под огня, чтобы, как только мы переносили огонь в глубину, снова занять окопы.

На этот раз возвратившиеся в траншею гитлеровцы попали под взрывы снарядов и мин.

Создалось критическое положение

В конце артподготовки особенно основательно обрабатывались вторая и третья траншеи, куда могли откатиться гитлеровцы из первой траншеи. Но вот прозвучал сигнал «Молот », обозначавший начало поддержки пехоты и танков огневым валом.

Огневой вал! Зрелище грозное и величественное. Залпы сотен орудий и минометов сливаются в протяжный гул. Над головой свистят снаряды, шелестят тяжелые мины, небо полосуют огненные хвосты «катюш». И вся эта масса взрывчатки и металла сосредоточена на узкой полосе земли. Над ней вырастает сплошная стена разрывов, которая с оглушительным грохотом движется вперед, все перекапывая и сжигая на своем пути. Огневой вал олицетворяет всю мощь нашей артиллерии и выучку артиллеристов — все снаряды должны падать точно, иначе можно поразить своих!

Огнем батареи по заранее подготовленным таблицам управляет командир первого огневого взвода лейтенант Т. Скачко. На него можно всецело положиться. А мы с лейтенантом М. Комашко, разведчиками и радистами выскакиваем на бруствер и устремляемся вперед.

Стараюсь не отставать от командира роты. Радист с рацией за плечами и с микрофоном у рта ловит мои команды. Идти трудно, земля вся изрыта снарядами и еще дымится под ногами. Не верится, что всего минуту назад она была покрыта снегом. Справа и слева от нас натружено, сердито урчат моторами самоходные орудия. Артиллеристы противотанковой батареи вручную катят свои орудия.

Сходу они бьют по вражеским огневым точкам. А оживает их много. Ох, и живучи!

Пехота одолела первую и вторую траншеи. Третья огрызалась. В это время наши артиллерийские разведчики обнаружили на своем пути два брошенных немцами орудия.

— Воронов, Гильбурд, — приказываю, — проверьте, в порядке ли они.

— В полном порядке, — слышу в ответ.

Впереди показались два танка. Они шли в контратаку против поддерживаемых нами подразделений.

— Прямой наводкой — огонь!

Один, встав на колени, прильнул к оптическому прицелу, другой послал в казенник снаряд. Выстрел. Танк, находившийся всего метрах в пятидесяти от нас, закружился с порванной гусеницей. После второго выстрела прекратила свой бег и вторая машина.

Угроза миновала…

— Спасибо! —кричат пехотинцы. —Быстро вы приспособились.

— На войне иначе нельзя, — отвечает В. Гильбурд.

Наступление развивалось успешно. Но в 16 часов из района Домослов до двадцати вражеских танков с пехотой контратаковали наши стрелковые подразделения. Наш 1229 гаубичный артиллерийский полк поддержал пехоту, хотя стрельбу вели на пределе дальности огня. Два танка прорвались сквозь огневую завесу, далеко оторвались от основной группы. Они приближались к окопчику, где мы с командиром роты развернули наблюдательный пункт.

Радиосвязь с батареей прервалась. Создалось критическое положение. Фашисты без особого труда могли передавить нас. А тут еще разорвавшийся рядом снаряд вывел из строя 45 мм орудие. У нас противотанковых средств борьбы не оказалось. Пулей танк не возьмешь. Казалось, никакая сила не сможет остановить прорвавшиеся вражеские танки.

Но буквально через несколько минут на наших глазах произошло чудо. Из-за цепи залегших пехотинцев, появилась наша славная тридцатичетверка. Она шла во фланг наступающим танкам. Раздался один выстрел — в борт, немецкий танк сначала словно споткнулся, потом остановился и вспыхнул. Ударил второй выстрел — загорелась и другая машина. Мы тотчас же выскочили из окопов, побежали к нашим танкистам благодарить их.

Оцените статью
Исторический документ
Добавить комментарий