После прорыва вражеской обороны на Сандомирском плацдарме наша 56-я гвардейская танковая бригада в составе 3-й гвардейской танковой армии все глубже продвигалась на запад.
Двигаясь в походной колонне, посматриваем на карту. Скоро должна быть Нида — приток Вислы. За этот водный рубеж противник наверняка будет цепляться зубами. Тогда, конечно, будет не до шуток.
Впереди — сосновая роща. Сверяемся с картой — «наша», маршрутная. За ней дорога должна повернуть влево и спуститься в пойму реки. Так и есть. Из-за поворота взгляду открылась река.
Выскочив из рощи, вышли на заснеженную долину, зигзагообразно изрезанную руслом Ниды. На той стороне реки, метрах в пятистах, виднелась деревушка.
Танки батальона с ходу пошли в реку. Под гусеницами крошился лед, сзади боевых машин с клубами выхлопных газов и пара выплескивалась, бурля, холодная со свинцовым отливом вода.
Вражеская артиллерия открыла беглый огонь. Султаны взрывов начали коверкать снежный покров долины и поднимать из-под слабого льда высокие фонтаны воды.
Тридцатьчетверки незамедлительно ответили из пушек и пулеметов, ни на минуту не прекращая форсирования реки.
Танки окатывало чуть ли не до башен. К счастью, ни одна машина не снижала хода, а передние уже выбрались на противоположный берег и, набирая скорость, с нарастающим рокотом двигателей помчались к изрыгающим огонь окопам противника.
Входят в реку последние танки, в том числе и наш.
Воодушевленные общим успешным форсированием, мы и не подозревали, что именно нам непредвиденный случай уготовил испытание. Механик-водитель, закрыв, как положено, свой люк, поставил его на защелку. Однако в момент входа в воду танк сильно «клюнул», и от удара срезался выступ защелки. Люк под воздействием сильной пружины подъемника открылся, и ледяная вода хлынула в машину. Механик-водитель и стрелок- радист пулей выскочили в боевое отделение. Двигатель заглох на включенной передаче. Отделение полностью залило водой. Мы ошеломлены. Наша беспомощность в том, что нечем вытащить назад так некстати остановившийся Т-34. Все машины батальона находились впереди, выполняя боевую задачу. А наша тридцатьчетверка торчала кормой вверх на крутом спуске.
Вывод напрашивался один — искать где-либо танк или тягач. Надеяться на то, что по нашему маршруту пойдет другая танковая часть, означало ждать у моря погоды. По карте я установил, что левее злополучного места, где мы застряли, километрах в шести, пролегает шоссе. Отправляюсь туда. Задача одна: без буксировщика назад не возвращаться.
День пошел на убыль, и мороз заметно усилился. А вечером стало еще холоднее. Почти всю ночь проторчал я на том шоссе, поминутно высматривая какое-либо стоящее внимания транспортное средство. И мое терпение в конце концов было вознаграждено: встретил танковый тягач, принадлежащий роте технического обслуживания нашей бригады.
Но на этом мытарства не кончились. Попробовали тянуть — ничего не получается: буксирные тросы натянулись, как струны, гусеницы тягача, высекая снопы искр, скользят на месте, а застрявшая тридцатьчетверка стоит как вкопанная. Ясно: надо выключить в танке передачу. А еще лучше — завести двигатель и помочь тягачу. Да, но для этого кому-то необходимо опускаться в ледяную воду. По причине недостаточной опытности штатного механика-водителя его кандидатура отпадает. Иван Коротков — зампотех батальона, ну а я — его помощник. Встречаемся с ним взглядом: «Тебе идти, Петро…»
Молча вынул из карманов гимнастерки документы, снял шинель, отстегнул пистолет и полез в башню. Тогда не думал ни о каких последствиях, сознание твердило одно: завести двигатель и помочь тягачу.
Вначале казалось, что пропитанный соляркой комбинезон хоть немного задержит проникновение влаги. Напрасно тешил себя этой надеждой. Адским холодом обожгло все тело. Упираясь руками, заставляю себя погрузиться глубже, а вода выталкивает. Хватаю воздух, словно рыба, вытащенная из родной стихии. Чувствую: сердце начинает давать перебои. Мысленно успокаиваю себя, что это пустяк. Вцепившись руками в спинку сиденья, сел. Теперь надо не запутаться в тягах. Голову держу запрокинутой назад, иначе захлебнусь. А речная вода журчит, вроде бы недовольная вдруг возникшим на ее пути препятствием.
Выжал педаль главного фрикциона, придавил акселератор до упора, нажал кнопку стартера. С трудом закрутился коленчатый вал давно остывшего двигателя. Наставлением по эксплуатации Т-34 предусмотрено держать стартер включенным не более двадцати секунд. А тогда казалось, что я не выключал его целую вечность. Невыносимый холод туманил сознание. В оцепенении продолжал давить на кнопку стартера. И вот где-то далеко-далеко послышались хлопки отдельных цилиндров. Два, три… еще несколько — и заработали все двенадцать.
Но дышать уже нечем. А надо еще включить заднюю передачу. Последними усилиями вывел рычаг кулисы в нейтральное положение, отпустил защелку стопорного механизма и подал рычаг вперед. Ага, есть. Теперь главное — не захлебнуться, не прервать дыхание, не выскочить в башню. Даю полный газ, отпускаю педаль главного фрикциона. И почувствовал почти синхронный мощный рывок сзади.
Пришел в себя от того, что Иван Коротков, разжимая мне зубы, совал под нос алюминиевую кружку и орал не своим голосом:
— Пей! Пей, тебе говорят!..
А ребята уже помогали освободиться от превратившейся в панцирь одежды, растирали задубевшее тело. Степан Тюленев помог надеть сухое белье, где-то раздобытый полушубок… и почти пропел: «Порядок в танковых войсках!»
Мы догнали свой батальон уже в момент форсирования другой водяной преграды — реки Пилица. Бригада наступала в направлении Околовице—Конецполь. Хотя противник и оказывал упорное сопротивление, но сдержать мощный танковый вал уже не мог. Не выручила его и хорошо подготовленная оборона на западном берегу реки. Две линии сплошных траншей, трехрядное проволочное заграждение перед ними, противотанковые эскарпы и минные поля — все разрушалось пушечным огнем, «утюжилось» гусеницами танков и «прочесывалось» лихими автоматчиками танкового десанта.