Работая над модернизацией существующих танков, Котин не мог не задумываться над проблемами создания совершенно нового, естественно более мощного танка, способного уверенно противостоять нарождавшемуся в то время новому виду противотанкового вооружения — управляемым противотанковым снарядам, оснащаемым мощными кумулятивными боевыми головками. Не могли не задумываться танковые конструкторы и над проблемами будущей атомной, как тогда считали, надвигающейся войны.
Первые же проработки, проведенные в 1953 году, показали, что для нового танка потребуется и новое, более мощное вооружение. В результате ряда компоновочных проработок в начале 1955 года обрисовались основные направления создания новой боевой машины: танк массой до 52-55 т, вооружение — пушка калибра не менее 130 мм, силовая установка мощностью 740 кВт (1000 л. с.). Ее решили разрабатывать в двух вариантах: дизельный мотор и газотурбинный двигатель.
И вот 13 января 1955 года в книге регистрации объектов, разрабатываемых в КБ, ведущий инженер Н. М. Чистяков сделал такие записи: объект 277 — танк с дизелем и объект 278 — танк с газотурбинной силовой установкой.
Ведущий инженер Н. М. Чистяков, недавно приглашенный Котиным из Нижнего Тагила, приступил к предварительной компоновке танка и подготовил тактико-техническое задание. Поскольку оба варианта должны были отличаться лишь моторными отделениями, а газовая турбина для своего размещения требовала меньшего объема, за основу решили принять дизельный вариант.
Однако тут сразу же возник принципиальный вопрос: какой дизельный двигатель выбрать из двух имеющихся. Один дизель предлагал постоянный поставщик двигателей для котинских танков Трашутин. Он хотел за счет дальнейшего форсирования испытанного двигателя В2 увеличить его мощность до 740 кВт (1000 л. с.). В этом варианте габариты силовой установки практически не увеличивались, а форсирование должно было обеспечиваться за счет более высокого наддува. Предлагалось также использовать серийный двигатель М-850, изготовляемый заводом имени К. Е. Ворошилова в Ленинграде и применявшийся на быстроходных катерах.
С этим двигателем в КЦ были уже знакомы, так как он устанавливался в свое время на танке ИС-7 (объект 260). Недостатком этого двигателя были большие габаритные размеры и масса. Как всегда, когда появляются два варианта, мнения разработчиков разделились. Для разрешения возникшего спора Котин собрал в компоновочном отделе специальное совещание. О ходе этого совещания стоит рассказать, поскольку это было характерно для совещаний, проводимых главным конструктором в те годы.
На совещании присутствовали и Н. М. Чистяков, и Б. А. Красников, и Н. Ф. Шашмурин, от мотористов — Е. П. Дедов, Г. А. Осмоловский, Я. В. Грубер, пришли конструкторы и из других отделов.
Суть вопроса доложил Н. М. Чистяков. Его мнение сводилось к тому, что надо, мол, ставить двигатель Трашутина, ибо это даст экономию объема, что позволит снизить высоту корпуса почти на 100 мм и создаст резерв массы, а за ним и возможность дальнейшего улучшения защиты танка.
Н. М. Чистякова поддержали Г. А. Осмоловский и Я. В. Грубер, обратившие, в свою очередь, внимание на то, что термодинамические параметры трашутинского двигателя являются вполне перспективными и, более того, превосходят зарубежные аналоги. Что касается двигателя М-850, то, по их мнению, он по своим характеристикам уже устарел.
В таком же духе выступали и другие специалисты, а когда очередь дошла до заместителя главного конструктора А. С. Ермолаева, Котин, чувствуя по его реакции на предыдущие выступления готовность поддержать трашутинский вариант, посмотрел на часы, предложил перенести совещание на другой день. Главному конструктору, естественно, никто не стал возражать, тем более что время было позднее.
А когда утром следующего дня А. С. Ермолаев начал свое выступление, на лицах присутствующих отразилось крайнее удивление: Афанасий Семенович четко и ясно доказывал, что двигатель М-850 — самый лучший и самый подходящий для этой машины, что у него высокая надежность, хорошие характеристики и т. д. и т. п.
После такого демарша главному конструктору не оставалось ничего другого, как заявить:
«Мы выслушали все мнения, и думаю, что ни у кого не осталось сомнений в выборе двигателя — надо остановиться на модели М-850».
Как выяснилось позже, Котин был в то время совершенно прав. Он уже тогда знал, что в то же самое время и Челябинский тракторный завод начинал разработку аналогичного танка, а это означало: если новый двигатель и будет создан, то, дай Бог, нам достанутся один-два экземпляра, остальные пойдут на челябинский танк, а нам, как конкурентам, ничего не дадут.
Дальнейшие события подтвердили мнение главного конструктора: новый челябинский танк так и остался без двигателя (1000-сильный мотор И. Я. Трашутину удалось создать только к 1958 году, да и то, как и предполагал Котин, в единичных экземплярах).
“Котину, если скажут: «Сделай спутник», он возьмется, не сделает, а его заместитель Ермолаев докажет, что спутник летает.” Л.Карцев