Чтобы хоть немного задержать конно-механизированную группу, двигавшуюся к Одессе, противник бросил на ее боевые порядки штурмовую авиацию. Весь день гудело небо, весь день сотрясалась земля от взрывов. Поток отступающих гитлеровских войск все сильнее наваливался на соединения конно-механизированной группы. Дивизии, однако, не только держались, но и наступали. Генерал Тутаринов занял Кагарлык, а танкисты Жданова — Эльзас.
Но прежде чем двигаться к Одессе, следовало захватить Беляевку. Исса Александрович Плиев особенно подчеркнул это на совещании. Через Беляевку пролегала последняя из нижнеднестровских переправ. Но самое главное было в том, что в Беляевке находилась водонасосная станция, обеспечивавшая Одессу водой. Только дерзкий стремительный удар мог спасти ее от разрушения.
— Долго ли поднять в воздух не только насосную, но и всю Беляевку, — повторял он вслух, склонившись над картой.
Привели пленного.
— Вот, товарищ командующий, свеженький. Как раз ехал в Беляевку, — показав на молодого пленного, доложил полковник Компаниец.
От вражеского офицера узнали, что насосная заминирована и готова к взрыву.
— Необходимо создать небольшой, но подвижной отряд казаков с танками, — передал Плиев приказание начальнику штаба. — Операцию провести ночью. Главное — внезапность. Вместе с начальником разведки подберите людей из добровольцев.
Ночь на 7 апреля оказалась некстати довольно ясной. В небе плавали редкие серые облака, почти не закрывая серп недавно народившегося месяца. Первый раз сожалели казаки, что не закрыла степь пелена дождя.
Передовой отряд незаметно проник на территорию станции. Впереди едва различалась тень часового.
Казаки притаились. Кругом стояла тишина, лишь слабо плескалась днестровская волна. По-кошачьи бесшумно подкрались казаки к часовому. Удар кинжала, лязг упавшего автомата, и снова тишина.
Охрана снята. Все важные пункты насосной заняты. В это время и завыла сирена, поднимая тревогу. К водокачке бросился взвод охраны со сторожевыми собаками. Ночь взбудоражили взрывы гранат, трескотня автоматов. Но было уже поздно.
Штаб конно-механизированной группы обосновался на восточной стороне Беляевки. Накинув бурку, Плиев вышел во двор. Небо на востоке начало светлеть. Где-то за южной окраиной все еще гремел бой. Слышались взрывы гранат, предрассветную мглу расчерчивали огненные полосы трассирующих пуль. Некоторые свистели почти над головой, выбивали кирпичную крошку, ударяясь о стенку соседнего дома.
Словно из-под земли вырос сержант Король:
— Вошли бы в хату, товарищ командующий, пули, как пчелы, жужжат.
— Це и я гутарю, — прогудел коновод Горбань, — та не слухають.
Плиев с улыбкой глянул на казака:
— Ну раз и ты гутаришь, придется подчиниться.
Он зашел в комнату и только собирался отдохнуть. Прибыл офицер связи от Головского с донесением: «Внезапно атакован головным полком 304-й пехотной дивизии и к врагу подтягивается подкрепление».
Вслед за этим вбежал радист:
— Радиограмма от генерала Тутаринова.
Иван Васильевич докладывал: «Мои позиции атакованы».
Пленные сообщили, что отдан приказ прорываться через Беляевку, Маяки, Овидиополь.
Плиев вызвал командующего артиллерией Марченко:
— Подготовься, Иван Илларионович, стяни артиллерию в кулак. Ударь так, чтобы жарко было!
Прошло полчаса. Где-то в стороне послышалось громкое урчание, над командным пунктом с шелестом пронеслись ракеты. В стройный хор «катюш» вписались гулкие раскаты орудий, а во фланг наступавшей группировке противника, перехватывая дорогу на Одессу, выходили соединения 4-го мехкорпуса и 5-я отдельная мотострелковая бригада.
Противник атаковал отчаянно. На всем протяжении от Беляевки до Маяков бой то и дело переходил в рукопашную. Но, несмотря на яростные атаки, прорваться противнику не удалось.
— Поздравляю и вас, друзья, — пожал он руки своим помощникам. — Нас ждет Одесса.
От Беляевки конно-механизированная группа развернулась фронтом на восток. Разведчики проникли в Одессу и связались с партизанами.
Утром 9 апреля над степью разразилась буйная весенняя гроза. Небо вспарывали огненные стрелы молний, громыхали раскаты грома. На землю обрушились мощные потоки воды. Ливень кончился так же внезапно, как и начался. Порывы ветра разметали облака, в мутных придорожных лужах заискрились яркие лучи выглянувшего солнца.
Но чистое небо принесло беду. Прошло не более часа, как по земле поползли зловещие крылатые тени. Над головами конников и танкистов повисли вражеские самолеты. Плиев с надеждой смотрел в ту сторону, откуда должны были появиться наши истребители, но горизонт оставался чистым.
В долине реки Барабой гитлеровцы встретили мехкорпус и кавалерию ураганным огнем.
Из лесополосы, где расположился командный пункт конно-механизированной группы, Плиев следил за ходом боя. Особенно яростно защищал противник Петерсталь. Было ясно — с ходу село не взять.
Командующий позвонил Жданову:
— Обходите Петерсталь с юга!
Крикнул начальнику штаба:
— Як Головскому!
— Подождали бы, товарищ генерал, — взмолился коновод. — Погляньте, что творится, — показал он на плотные всплески взрывов.
— Боишься, Горбань?
— Оно, к примеру, никому умирать неохота, только не о себе я, — уже которого коня под вами шибает.
Дивизия Головского под прикрытием танков и самоходок двигалась к югу. Василий Сергеевич доложил, что занял Овидиополь. В это время послышался нарастающий шум со стороны Петерстали. Фашисты пошли в атаку. Они двигались строем в полный рост.
— Пьяные! — произнес Головской, опуская бинокль.
Гитлеровцы ворвались на позиции дивизии. Завязался рукопашный бой. Со стороны Одессы вынырнули «юнкерсы», сбрасывая второпях смертоносный груз на свои и наши боевые порядки.
Накал боя нарастал. Во второй половине дня от Одессы потянулся сплошной поток отступающих гитлеровских войск.
Сражение не утихало всю ночь. Под утро 4-й гвардейский мехкорпус подошел к населенному пункту Дальнику, а казаки Кубанского корпуса пробились к юго-западной окраине Одессы.
С командного пункта Плиева открывалась панорама пылающего города. Клубы черного дыма застилали горизонт. Глухо, раскатисто гремели взрывы.
— Погибает Одесса, — со слезой в голосе протянул телефонист, одессит по рождению.
Плиев глянул на его опечаленное лицо, сдвинул густые брови:
— Город отстроим, сержант, не горюй. А за все беды они ответят.
Понимая безвыходность положения, фашисты яростно пытались прорваться к морю. Бой приближался к командному пункту Плиева. Взвод охраны штаба занял круговую оборону. Даже раненые медико-санитарного эскадрона взяли в руки оружие.
Создалась опасная ситуация. Гитлеровцы лезли напролом. Ярость атаки нарастала.
Но уже заходил в тыл наступающих мехкорпус Жданова. Зажатые со всех сторон, вражеские полки таяли на глазах.
Танкисты и казаки завязали бои на юго-западной окраине Одессы. Всех, от бойца до генерала, охватил невиданный порыв.
— Частям развернуть гвардейские знамена! — приказал Плиев.
По эфиру и проводам понеслось:
— Развернуть знамена!
Командующий на ходу вскочил в «виллис» и направился вслед за танкистами.
Все гуще вокруг рвались снаряды. Машину тряхнуло взрывной волной. Король вцепился в руль, с трудом выровнял машину. А впереди, заглушая шум боя, нарастало громовое протяжное «Ура!». Гвардейцы Тутаринова и Головского ворвались в город.
Взрывы гранат, звон стали, топот копыт — все смешалось в горячей схватке.
Чем ближе к морю, тем непроходимее улицы города. Они забиты повозками, орудиями, машинами. Едкий дым щиплет глаза, но неудержим натиск разгоряченных боем гвардейцев.
Плиев стоит во дворе полуразбитого дома у почерневшей от огня акации. Подбегает Семенидо, торопливо сообщает:
— Прибыл командующий фронтом.
Исса Александрович спешит с докладом, но Родион Яковлевич, улыбаясь, машет рукой:
— Знаю, знаю, задача выполнена.
Показывает на заднее сиденье:
— Садись.
Машина с трудом пробирается среди завалов, гор щебня, объезжает глубокие воронки. Лицо Малиновского все более мрачнеет. Он помнит эти улицы в зеленом наряде акаций, в веселом говоре и смехе. Что сделали фашисты с его родным городом!
— Вот сюда, — показывает Родион Яковлевич на одну из улиц.
Машина останавливается в пустом дворе. Исса Александрович вопросительно смотрит на командующего фронтом.
— Здесь до войны жил мой дядя, — поясняет Малиновский, — не ожидал, что домишко останется цел.
Он с волнением открывает дверь. Ему навстречу выходит сгорбленный старик, слезящимися глазами всматривается в пришельца.
Родион Яковлевич радостно улыбается:
— Дядя Миша, не узнаете?
Старик взмахивает руками:
— Родион?! Боже мой! Жив!
С удивлением осматривает генеральскую форму, трогает рукой погоны. Мог ли он, задавленный ужасами фашистской оккупации, даже предположить, что войска, штурмующие Одессу, ведет его племянник!
На КП Плиева в поселке совхоза Ульяновка все выглядит необычно празднично. Веселые лица, шутки. Генерал стоит у окна и думает о тех, для кого прошедшие огневые бессонные ночи, непролазная грязь дорог и яростный бой с врагом были последними. Скольких недосчитаются нынче в частях. Среди тех, кто погиб в последних боях, и начальник политотдела 10-й гвардейской кавалерийской дивизии полковник Костин. Сколько же хороших людей не дождутся великого Дня Победы!
Размышление прерывает генерал Пичугин.
— Сообщение Совинформбюро!
Исса Александрович подходит к рации, надевает наушники. Командующий выслушал сводку до конца, снял наушники и устало опустился на стул. Худощавое лицо его осветила улыбка. Одесса освобождена!