Воспоминания защитника каменоломен Аджимушкая Филиппова

«Будучи комсоргом батальона, я знал командный состав своего подразделения и каждой роты. В роте, в которую я был зачислен в каменоломнях, был политрук, младший лейтенант Александр – Иванович Трофименко. С этим человеком я учился в Краснодарском пехотном училище, дружил с ним.

Комиссар нашего батальона товарищ Верхутин поручил Трофименко писать дневник, он хотел, чтобы осталась какая-то память о нашей жизни в катакомбах. Сколько раз заставал я Сашу склоненным над тетрадкой. Рано утром наш комбат товарищ Панов собрал командиров рот, взводов и политруков. Как комсорг, я был на совещании. Комбат говорил, что никакая обстановка не должна нам мешать истреблять фашистов. Трофименко спросил: «Можно провести партийно-комсомольское собрание?

— Не можно, а нужно. По всем ротам, — ответил Панов.

И мы пошли с Сашей в роту. Мы часто бывали вместе, он говорил мне, что когда-нибудь люди узнают о том, как жили мы, как не сдавались врагам, громили их, находясь в осаде».

«В катакомбах я пробыл до 3 августа. Люди голодали. В этот день было решено послать группу на разведку. Нужно было найти ток, огороды, чтобы хоть немного напастись продуктами. Отобрали нас четверых. Комиссар полка сказал мне:

— Ты, Филиппов, комсорг, будешь политруком группы. Смотри, действуй осторожней.

Первыми из штолен выбежали автоматчики. Они завязали перестрелку с фашистами. Держась по двое, двинулись вперед, ориентируясь по компасу. У каждого был карабин, на двух один пистолет.

Фашисты пускали ракеты, но, пока шла перестрелка, мы успели незаметно отойти от котлована, который находится перед выходом из штолен. Через некоторое время заметили бурт зерна — то, ради чего нас послали в разведку.

Теперь нам нужно набрать в вещмешки понемногу, хотя бы килограммов по пять, и поворачивать в обратный путь. Мы спешим, быстро наполняем мешки до половины и отходим. Стараемся идти полубегом, но это не удается — не хватает сил, ноги у нас опухшие, как колоды… Я был ранен в ногу и контужен. Когда очнулся, увидел, что лежу на подводе. Кругом — немцы.

Так начался плен. Я качался в телеге, думал о пшенице в вещмешке, о своих товарищах в каменоломнях, которые ждали ее. Дорогие мои, как вы там будете держаться?»

Среди найденных документов этого периода есть одна важная записка подполковнику Г. М. Бурмину. Она датирована 30 августа. Изложена просьба командира подразделения: если есть какая-нибудь возможность, то хотя бы немного увеличить паек, так как у него нет сил проверять посты внутренней обороны, ходить по каменоломням.

На другой стороне листа командир 3-го батальона капитан (подпись неразборчивая) дает распоряжение капитану Фоминых принять из госпиталя выздоравливающих и организовать питание наблюдателей, в числе которых есть фамилия Кирпиль.

Предлагается обеспечить его обедом 31 августа. Значит, до конца августа гарнизон жил и боролся, а впереди было еще два месяца подземной блокады. В это время в Центральных каменоломнях в живых оставалось не более 250 человек.

Защитники Малых каменоломен также голодали. В середине июля кончились сухари на складе. К концу августа гарнизон насчитывал не более 30 человек, но делал все возможное, чтобы добыть боеприпасы и продовольствие. Солдатам стали выдавать по 10—15 граммов риса и ложку муки. Началась цинга, в холодном каменном подземелье многих мучил ревматизм, от постоянного пребывания в темноте люди теряли зрение. Медикаментов не было, лечить людей было нечем. Здесь умерли от голода секретарь парторганизации старший политрук А. Н. Манукалов, политрук В. Ф. Труборов, не вернулся с задания старший лейтенант А. Н. Клабуков.

Все тише работал радиоприемник в Больших каменоломнях. Мало помогало динамо с ручным приводом, смонтированное для него А. Казмирчуком из 83-й бригады морской пехоты. Приемник включали только раз в сутки на несколько минут, чтобы послушать сводку Совинформбюро.

В Больших каменоломнях остановился движок. Каменоломни жили в полной темноте, освещаемые коптилками да кострами, огонь в которых поддерживался круглые сутки.

Вокруг каменоломен образовалась мертвая зона. Уже давно не было жителей в поселке Аджимушкай. Остались обгоревшие, разбитые дома и пустынные улицы.

В этой обстановке аджимушкайцы по распоряжению командования небольшими группами стали скрытно уходить в сторону пролива или Керчи, чтобы укрыться в городе, связаться с подпольщиками, перебраться в леса. Многие при этом гибли.

Продолжали вести оборону пограничники. Еще до начала обороны из них и взвода морских пехотинцев сформировали роту. Остатки этой роты, 44 человека, оказались под землей в Центральных каменоломнях.

С ними лейтенанты Г. А. Гунашев, Старовит, Ефремов, Чайкин. Пограничники пользовались у командования особым доверием, с их помощью была разработана система охраны каменоломен. Это были физически крепкие молодые воины, участвовавшие во всех боевых операциях гарнизона. Но к концу августа и они еле держались на ногах, истощенные голодом.

Период активной обороны каменоломен закончился. Аджимушкайцев не смогли сломить ни газы, ни жажда, ни голод. Враг вынужден был периодически заменять разбитые части — с катакомбами сражались пехотинцы и танкисты, румынские солдаты и эсэсовцы в черных мундирах. Части разные — действия одинаковые.

В те дни истощенные бойцы подземного гарнизона, конечно, не могли осознать все значение обороны. Но каждый понимал, что моральная победа осталась за ними. Они видели, как пишет участник тех событий А. И. Пирогов, что «гарнизон оказался в положении часового, которого уже не смог снять с поста разводящий и который, повинуясь воинскому и патриотическому долгу, остался на своем боевом посту до конца».

Но не знали они и не могли знать, что на борьбу с ними в начале июля по личному распоряжению Гитлера брошены ранее участвовавшие в боях у Севастополя части 11-й армии фельдмаршала Манштейна. Вот кого, оказывается, били они в ходе ночных вылазок.

Немцы под Севастополем ВОВ

Они не знали и не могли знать, что из-за огромных потерь под Севастополем, а также благодаря их усилиям фактически сорвана тщательно разработанная лучшими тактиками рейха операция «Блюхер»: немцы так и не рискнули летом переправляться через Керченский пролив на Тамань.

18 июля гитлеровский генерал Ф. Гальдер записал в дневнике: «Фюрер внезапно изменил свое решение о форсировании 11-й армией Керченского пролива. Теперь через пролив будут переброшен только горнопехотные дивизии и то только тогда, когда нажимом на ростовском участке фронта будет открыт путь на Тамань».

И тут же следующая запись от 19 июля: «Пространные высказывания об отказе от операции «Блюхер» (захват Тамани) еще не привели к окончательному решению…»

Разведчица Тоня передала 29 июля: «По словам немцев — они переправляться не будут. Ждут успеха у Ростова». Эта радиограмма свидетельствует о том, как оперативно работала советская разведчица.

Но даже после взятия Ростова 24 июля, учитывая сложную обстановку на Северном Кавказе, немцы так и не рискнули в июле переправляться на Тамань. Анализ полученных командованием Красной Армии разведданных говорил о том, что и в августе десанта не будет.

11 августа 47-я армия Северо-Кавказского фронта по приказу свернула свои боевые порядки на Тамани, отошла в район Новороссийска, где создавался Новороссийский оборонительный район, как это было сделано в Одессе и Севастополе. С Таманского полуострова были вывезены тяжелые орудия береговой батареи, а участок обороны здесь заняли моряки Азовской военной флотилии. Только в начале сентября, когда бои шли уже на подступах к Новороссийску, у перевалов Кавказских гор, фашисты переправили через Керченский пролив на Тамань две горнострелковые дивизии. Но это уже не был десант.

Оцените статью
Исторический документ
Добавить комментарий