С Колокольни не раз приходилось корректировать огонь и мне. Как-то в одни из дней февраля 1942 года, находясь на НП, я неожиданно обнаружил немецкую батарею, которая давно досаждала нам, приносила много неприятностей. Мы ее искали в других местах, а она оказалась в деревне Гостилицы. То ли день был очень ясным, то ли по другой причине, но вражеские позиции вдруг открылись как на ладони. Даже фигурки артиллеристов, суетившихся у орудий, четко различил в бинокль. Так близко и отчетливо видеть фашистскую батарею мне никогда раньше не приходилось. Прямо руки зачесались, захотелось ударить по ней.
По моим командам одна из наших батарей открыла огонь. Ввел небольшую корректуру, и снаряды накрыли позиции врага. Ох как там заметались! И вдруг на вражеской батарее высоко взметнулся в небо столб земли и черного дыма. Раздался сильный взрыв. Видимо, снаряд попал в хранилище боеприпасов. С батареей противника было покончено.
Конечно, гитлеровская артиллерия тоже постоянно охотилась за нашей. Пожалуй, не было дня, чтобы не завязывались своеобразные «дуэли». Случалось, несколько батарей врага били по одной нашей.
Чтобы противник не мог раскрыть систему нашего огня, мы старались стрелять с временных позиций. И, понятно, экономя снаряды, стремились, чтобы каждый из них находил цель. Между батареями дивизиона шло своеобразное соревнование за точный выстрел. Меткостью отличались артиллеристы, которыми командовал лейтенант Шубин. Особенно им удавалась стрельба прямой наводкой.
Отдельные орудия в ночное время вручную подкатывали на передний край нашей обороны. Чтобы колеса при этом не стучали, их обматывали тряпьем. Скрытно занимали позицию и расчищали сектор стрельбы. С рассветом открывали огонь по амбразурам дзотов. После нескольких выстрелов орудия быстро меняли позицию. Такие вылазки были связаны с большим риском, но давали весьма заметный эффект.
Да, боеприпасов всегда не хватало. Иногда на орудие доставалось по два-три снаряда. И это, пожалуй, хуже, чем скудный продовольственный паек. Конечно, голодному, ослабевшему нести боевую службу, долбить мерзлую землю, на плечах носить бревна, чтобы строить землянки, очень нелегко. Но еще больше угнетало, что нет возможности ответить фашистам снарядом на снаряд, заставить молчать пушки и минометы, когда они бьют по нашей пехоте.
Представьте себе такую картину. По засыпанной высокими сугробами лесной дороге, утопая чуть ли не по пояс в снегу, медленно передвигается группа матросов. У каждого на плече по одному снаряду. Они несут их со склада на батарею. Расстояние — восемь километров. С трудом преодолевается каждый десяток метров. Моряки часто останавливаются. Немного передохнут и идут дальше. Принесут снаряды, а долго ли выстрелить? И опять надо идти по глубокому снегу за восемь километров. Такой была наша первая военная зима.
Но никто не падал духом. Моральное состояние всегда было высоким Артиллеристы хорошо несли боевую службу, стойко защищали обороняемый рубеж.
Несомненно, во многом этому способствовала умело поставленная партийно-политическая работа. Среди прекрасных политработников дивизиона, вложивших много сил в воспитание личного состава, назову лишь одного— всеобщего любимца младшего политрука Александра Фишука, подлинного вожака молодежи.
Стройный, всегда подтянутый моряк, одетый в черную кожаную куртку. Брюки заправлены в сапоги. У бедра — маузер. Уже своим бравым видом, веселым, никогда не унывающим характером, общительностью располагал к себе матросов и командиров. В самые трудные моменты он всегда был среди бойцов. К его словам прислушивались, его примеру следовали.
Однажды, во время очередной читки газет, которые регулярно проводили Фишук и другие политработники, возникла интересная идея. По всей стране шел сбор средств в Фонд обороны. Люди жертвовали свои сбережения и просили построить на них танк, самолет или другую боевую машину. Может, и нам принять в этом участие? Посоветовались с командиром дивизиона В. С. Деречинским, его заместителем по политчасти А. А. Лебедевым. Вскоре в Москву на имя Верховного Главнокомандующего ушло письмо с просьбой на собранные личным составом деньги построить для нас батарею.
Признаться, мы не очень рассчитывали на получение ответа. Однако вскоре в газетах прочитали сообщение за подписью Верховного Главнокомандующего И. В. Сталина о том, что желание бойцов и командиров отдельного артиллерийского дивизиона, собравших 52 тысячи рублей на строительство 4-орудийной гаубичной батареи, будет исполнено. Верховный Главнокомандующий через капитана Деречинского, майора Лебедева, капитана Савченко, младшего лейтенанта Фишука и сержанта Орозалиева, которые подписали письмо и на имя которых поступил ответ, передавал боевой привет и благодарность Красной Армии.
Не стану говорить, что на всех батареях состоялись митинги. Было удивительно видеть в газетах свои имена, упоминание о своем подразделении. Люди испытывали огромный подъем. Еще большей была радость, когда в дивизион прибыли новые, совершенные орудия, построенные на наши средства. Новую батарею мы укомплектовали самыми лучшими, опытными артиллеристами. И уже через несколько дней «собственная» батарея громила врага.
Наступили первые весенние дни, я еще раз побывал на горе Колокольня. Там, где когда-то сплошной стеной стояли ели и сосны, не осталось ни одного дерева. Вся земля была перепахана снарядами и минами. Из двенадцати землянок уцелели только две. Да и то в одну из них попал крупный снаряд, пробил накат и застрял, не взорвавшись. Я не преувеличу, если скажу, что лишь пребывание на этой горе равнялось подвигу.
Теперь на вершине горы находится скромный обелиск. На нем надпись: «Здесь стояли насмерть защитники Ленинграда в 1941-1944 годах».
Каждый год 9 Мая на Колокольню к обелиску приходят ветераны войны, местные жители, школьники. Они приносят венки, цветы. Бываю там и я. Стою среди других и вспоминаю боевых друзей, отдавших здесь свою жизнь в боях за Родину, — Григория Федченко, Василия Михайловского, Николая Крылова, Петра Замахаева, Надю Герасимову…
Пиздобольство одно в статье,писал политрук по ходу.