Не разведчик, а дуэлянт

Экипаж старшего лейтенанта Алексея Анохина, прорвавшись над линией фронта сквозь заградительный огонь вражеских зениток, ваял курс от Ленинграда вглубь обороны противника.

Это был тяжелый день для ленинградских летчиков. Фашистские истребители с утра кружили над нашими аэродромами, стараясь блокировать их. В воздухе находилась лишь горстка советских истребителей. Требовалась величайшая осмотрительность. Опасность была всюду.

Там, далеко внизу, оккупанты. Мчатся в поездах, не-торопливо, по-хозяйски разъезжают в комфортабельных “хорьхах” и “оппелях”, рубят заповедные рощи, жгут дотла села и города. Внизу – смерть и пепел, страшные следы врага. И этот пепел болью и ненавистью стучит в сердце, зовет к мщению.

Позади 60 километров. Нервы напряжены до предела. В мыслях – враг, враг, враг!

Небо чистое, безоблачное. Но обманчива эта мирная голубизна, в любую минуту готовая почернеть от зенитных разрывов, брызнуть губительными трассами пулеметных очередей.

— Женя! Семен! – предупредил Алексей по СПУ 1 штурмана и стрелка-радиста. – Будьте предельно внимательны.

И тут же в наушниках раздался голос штурмана, старшего лейтенанта Виноградова:

— Командир, впереди слева на встречном курсе “юнкерс”!

1 СПУ – самолетное переговорное устройство.

Темно-серый Ю-88 осторожно крался к нашему переднему краю. Он шел один, как будто без прикрытия, готовый в любой момент жадно приникнуть к земле объективами фотокамер.

— Разведчик! — сказал Алексей.— Женя, как думаешь, он нас заметил?

— Мы идем от солнца, — отозвался Виноградов.— Но такая встреча у нас не запланирована. К тому же мы оба торопимся…

— Неужели разойдемся? — вмешался в разговор стрелок-радист Семен Казаков.

— Как бы не так,- буркнул Алексей, переводя “Петлякова” в набор высоты. У него уже созрел план атаки.

— Товарищ старший лейтенант, а приказ? – с видимым спокойствием начал штурман, но, не выдержав, сердито сказал: – Леша, ты же клялся – “никаких дуэлей” Это чьи слова?

— Ну мои. Мои, — примирительно сказал Алексей.- Но учти, Женя, сказанные в минуту слабости! Не волнуйся, пожалуйста. Сейчас мы заберемся повыше и посмотрим, какие у него “крылышки”, — со злой иронией пошутил он.

В наушниках Алексей уловил осуждающий вздох штурмана, зато Казаков издал какой-то торжествующий, мальчишеский вопль: они шли в атаку!

“Пешка” уже почти вплотную подобралась к фашисту, когда сзади, совсем близко возникли остроносые силуэты “мессершмиттов”.

— Восемь “мессеров”.

— Восемь? Женя, может, двоится?

— На пальцах сосчитал, — мрачно пробурчал Виноградов, приникая к прицелу спарки крупнокалиберных пулеметов.—Я ж неграмотный.

— Ну, командир, сейчас они нам покажут «крылышки»!

— Сеня, не паникуй.— Алексей теперь и сам увидел, что “мессеров” действительно восемь.

— Пулеметы, гранаты к бою!

Истребитель, вдруг вынырнувший откуда-то сбоку, удачно сманеврировал и зашел “петлякову” в хвост. И тут же в ровный гул моторов ворвалась хлесткая пулеметная очередь: Казаков заградительным огнем прикрыл верхнюю полусферу, а из заднего люка выпустил АГ-21. Покачавшись секунду-другую на белом парашютике, она взорвалась перед самым носом фашистского истребителя. Тот шарахнулся в сторону, завалился на крыло и исчез внизу.

Медлить больше было нельзя. Сделав переворот, «пешка» вошла в крутое пикирование и понеслась к земле. С высоты 5500 метров за ней бросились четыре «мессершмитта». Они гнались за “пешкой” до самой земли, а потом растерянно закружились над лесом: русский самолет растаял как призрак.

Алексей вовремя заметил широкую трелевочную просеку. Почти касаясь крыльями стволов, он пронизал лес и выскочил к серебряному блюду озера…

Только сейчас он почувствовал, каким тяжелым и непослушным стал самолет. Машину дергало, швыряло из стороны в сторону, и Алексею стоило большого труда удерживать ее над лесом. Он сразу понял: что-то стряслось с килями.

АГ-2 — авиационная граната, применявшаяся фоторазведчиками.

— Семен, посмотри, что с килями.

— Давно смотрю. Только мы идем без килей, командир.

— Что за шутки, старшина?!

— Да какие шутки! — в голосе Казакова прозвучали странные нотки.- Скажите, товарищ старший лейтенант, вы, случаем, не кудесник?

— Был бы кудесник, не шли бы сейчас без обшивки,- сердито пробасил штурман.

— Да вы скажете мне, что с килями? – не на шутку рассердился Анохин.

— Он еще спрашивает…

Алексей не сразу узнал голос стрелка, столько теплоты и нежности прозвучало в нем.

— Леша, понимаешь, мы ж идем без обшивки. Вместо килей у нас голые шпангоуты и нервюры. Ты, как сокол, пал с неба на эту грешную землю и оставил фашистам на память куски перкаля. Даже если сейчас наша «пешечка» напорется на эти симпатичные елки, мы с Женей в предсмертных конвульсиях скажем: Леша – ты великий пилот! Скажем, Женя?

— Мы-то скажем,- вздохнул штурман.- А что скажет комэск?

Командир эскадрильи майор Мосин, рассеянно поглаживая шершавый подбородок, молча ходил вокруг самолета. За ним гуськом брели Анохин, Виноградов и Казаков. Особенно пристально комэск разглядывал злополучные кили с обрывками перкаля. Потом довольно явственно пробормотал:

— Голый…

— Что вы сказали, товарищ майор? – вежливо спросил Анохин.

— Я говорю, как это они еще штаны с вас не спустили? – с подозрительным спокойствием сказал комэск.- Ох, чую, старший лейтенант, не все ты мне рассказал. Уж признайся: опять в драку полез?

Алексей быстро глянул на друзей, стоявших с непроницаемыми лицами.

— Ну что вы, товарищ майор! Вы ж меня знаете…

— Вот именно, знаю! – вспылил вдруг комэск и начал свой знаменитый разнос-лекцию: – У воздушного разведчика какая наиглавнейшая задача? А — фотографирование оборонительных укреплений врага. Так? Б – разведка ближних и глубоких тылов – аэродромов, скоплений войск и техники, железнодорожных и автоперевозок. В – возвратиться целыми и невредимыми и положить на стол фотопланшет!

— Но мы же вернулись…

— Как общипанные вороны, — подхватил комэск.— И планшет пустой.

Алексей глянул на стоявший неподалеку Пе-2 другого экипажа, который техсостав только что заправил горючим.

— Товарищ командир, разрешите выполнить задание на другом самолете!

— Как на другом? — опешил майор.

— На «тройке», товарищ майор.

— На “тройке”?

— Так точно! Экипаж к выполнению задания готов.

Комэск посмотрел на Анохина так, словно видел его впервые. Потом оглянулся на браво вытянувшихся штурмана и стрелка и, подойдя к Алексею вплотную, тихо сказал:

— Ты, Леша, не обижайся. Я ж понимаю, на святом духе долетели, — и, подняв толстый короткий палец, хитро сощурил карие глаза: — Но признайся старику честно: было дело?

Алексей снял шлем, и тотчас ветер растрепал его буйную цыганскую шевелюру. Глядя майору в глаза, медленно сказал:

— Ничего не было, товарищ командир эскадрильи. Шел по курсу. Раскланялся с “юнкерсом”, а он оказался с прикрытием. На пикировании сорвало перкаль. Ребята подтвердят.

— Так, теперь мне все ясно, — облегченно вздохнул комэск. — Зацепил-таки “юнкерса”. Ты не разведчик, ты- дуэлянт. Ясно?

— Никак нет, товарищ майор, — твердо сказал Алексей.— Вы сами учили: не давайте себя в обиду.

— Но я еще и предупреждал: первым не задираться! Алексей хмуро уставился в землю. Мосин, коротко улыбнувшись и приглушая теплый блеск глаз, вполголоса, ему одному, сказал:

— Нет, истребителя из тебя, видно, не выбьешь. Помрешь задирой. Жалко мне тебя терять, но вижу, как в гороскопе завалят тебя где-нибудь на лес и поминай как звали. Ладно, бери “тройку”, и чтоб мне без фокусов!

— Есть без фокусов, товарищ майор! – в один голос ответил экипаж.