Появление в окрестностях Сесен партизанского отряда и первый урон, который его бойцы нанесли захватчикам, не на шутку встревожили оккупационные власти. Кишиневский областной инспекторат жандармерии в «Специальном информационном бюллетене» № 192 доносил: «В ночь с 17 на 18 марта 1944 г. были заброшены парашютисты в район леса Фрумоаса Оргеевского уезда. Обнаружены 4 парашюта и один грузовой мешок со взрывчаткой (18 марта 1944 г.)».
Забеспокоились также в оргеевском легионе, в бравичском жандармском управлении. И было от чего. Жандармские легионы вели тяжелые бои с отрядами и группами, заброшенными в январе — феврале в районы Оргеева, Иванча, Каприяны, Ниспорени, Котовска, несли большие потери, а тут еще один новый отряд. Оккупанты боялись патриотов. Надрывались телефонные аппараты, лихорадочно выстукивала свои бесконечные точки-тире морзянка, запыленные, пропахшие копотью мотоциклисты еле успевали развозить сверхсрочные штабные депеши. «Откуда узнали большевики, что именно в долине реки Кула мы готовим сильный оборонительный рубеж?» — спрашивали себя фашисты.
Позже, на все лето, здесь стабилизировалась линия фронта. Отсюда в августе 1944 года развернулась подготовленная советским командованием Ясско-Кишиневская операция.
Для начала наступления нужны были в первую очередь подробные достоверные сведения о расположении вражеских войск в этом важном стратегическом районе.
Командир 26-го гвардейского корпуса Герой Советского Союза П. А. Фирсов рассказывал по этому поводу следующий эпизод:
«В ходе Ясско-Кишиневской операции наши солдаты взяли в плен немецкого генерала, привели его в штаб 5-й ударной армии. Увидев на стене схему расположения своих войск, генерал спросил:
— Откуда у вас моя карта? Ведь она в единственном экземпляре, хранилась в строгом секрете в моем сейфе.
— Это карта, которую мы сами составили, — ответили ему.
— И вы знали расположение наших войск вплоть до батареи, до отдельных орудий?
— Как видите.
— Однако неплохо поработала ваша разведка, — был вынужден признать немецкий генерал.
В этом была немалая заслуга и разведчиков партизанского отряда «Журналист».
Утром старик Александр Кирикэ вышел из своей хаты. Отсюда, с пригорка лесной опушки, село было как на ладони. Улица, тянувшаяся вдоль леса, была заполнена людьми. «Вчерашнее обсуждают», — подумал дед. Впрочем, мысли, что партизаны, которые задали жандармам перцу, где-то рядом, всю ночь не давали и ему покоя. Не могли же они уйти далеко. Может, надо им помочь чем?
Во многих местах на глаза попадались большие листы сероватой, оберточной бумаги; их жандармы расклеили по всему селу. Объявления были на стенах примарии, жандармского поста, на дверях лавок и даже на церковных воротах. Оккупационные власти оповещали жителей, что противник забросил в Кодры группу парашютистов. Население обязывалось обо всех случаях нарушения порядка сообщать в жандармский пост: о новых полетах советских самолетов, выброске парашютистов, фактах укрывательства посторонних вооруженных лип, интересующихся различными сведениями, найденных в поле или в лесу парашютах, мешках с боеприпасами и взрывчаткой.
Оккупанты требовали от жителей немедленно доносить обо всех подозрительных лицах, которые будут просить приюта, пищи или оставлять оружие, боеприпасы, различные материалы на хранение, а также участвовать в преследовании и поимке вражеских парашютистов.
Заканчивался документ предупреждением: «Кто не подчинится вышеизложенным распоряжениям, будет считаться пособником врага и будет предан суду в соответствии с действующими законами и приказами».
«Значит, приспичило. Трусите, если оглядываетесь, как воры в чужом доме. Грозитесь карами и ищите дураков, чтобы вам обо всем доносили…»
С такими мыслями вернулся в хату дед.
