Детство Петра Великого

Известно, что жизнь любого человека во многом обусловлена его детством. Венценосные особы не исключение. Детство и юность Петра дают ключ к пониманию многих его начинаний и реформ.

Петр был сыном царя Алексея Михайловича Романова от второй жены – Натальи Кирилловны Нарышкиной. Царь женился в солидном возрасте на молоденькой девушке из не очень знатного дворянского семейства. Такой брак означал удачу для всего рода. Братья юной царицы получили боярское звание. Но Алексей Михайлович умер, когда маленькому царевичу было всего три с половиной года. Царем стал старший сын от первого брака – Федор. Жизнь родственников второй жены осложнилась. Однако настоящая трагедия разыгралась в 1682 году.

Царь Федор умер бездетным. Возник вопрос: кто должен наследовать Федору – его родной брат Иван или единокровный Петр? Сам Иван по телесной и душевной слабости на престол не претендовал. Но за его спиной стояла властная царевна Софья Алексеевна – его родная сестра.

В качестве орудия борьбы за власть Софья избрала стрельцов, которых иностранные путешественники называли «русскими янычарами». Царевна инспирировала стрелецкий бунт. Стрельцы ворвались в покои царицы и принялись убивать её братьев – бояр Нарышкиных. Можно представить, какие чувства испытал десятилетний мальчик, видя как озверевшие стрельцы убивают его родных дядей и близких людей. Пережитый страх отразился на характере царя, который до конца жизни был подвержен нервным припадкам. Кстати, глубокая привязанность Петра к его второй жене – крестьянской девушке Марте, ставшей русской императрицей Екатериной I, во многом базировалось на том, что эта женщина обладала способностью купировать приступы ярости и страха.

После стрелецкой «террористической акции», царевна Софья взяла власть в свои руки. Оба её брата были коронованы, но настоящей правительницей стала она. Вдовствующая царица Наталья Кирилловна с сыном были удалены из Кремля и размещены в загородных «потешных» (то есть, предназначенных для отдыха, «царской потехи») селах Преображенском и Семеновском.

Как ни странно, это обстоятельство сыграло положительную роль в жизни юного царя. Его отец и братья вынуждены были расти в тяжелой старомосковской атмосфере. Их воспитанием занимались монахи. Круг жизни был ограничен затхлыми кремлевскими палатами.

В отличие от них, юный Петр жил и рос на вольном воздухе, будучи предоставлен сам себе. Играл и развивался. Играл, как полагается нормальному пацану, в войну. Для воинской потехи были сформированы два полка – Преображенский и Семёновский. Эти полки стали впоследствии гвардейскими. С них ведет отсчет петровская армия, ставшая сильнейшей армией в Европе. Кстати, хотя полки были «потешными», то есть созданными вроде бы для развлечения, но оружие и форма у солдат были вполне настоящими. Солдаты получали жалование. То есть, играл только царь, а солдаты служили. Петр устраивал учения. Обычно после каждого учения одного-двух служивых уносили «вперед ногами», ведь оружие-то на самом деле стреляло. Такая вот игра.

Были, конечно, у Петра в отроческую пору воспитатели. Главным учителем был определен Никита Зотов. Но Никита упал в обморок, когда узнал, что ему приказано быть воспитателем юного царя. Понятно, что никакого серьезного «педагогического» воздействия такой учитель оказать не мог. Единственный «навык», которому Петр мог обучиться у Зотова – навык хмельного пития. И этот навык был усвоен вполне. Более того, когда Петр вырос и стал устраивать грандиозные попойки, он неизменно делал своего учителя Никиту Зотова «князь-папой» этих «Всешутейших всепьянейших соборов».

Не имея возможность получить систематическое образование, Петр рос очень живым и любознательным ребенком. Однажды дипломат князь Долгорукий привез Петру из заграничного вояжа дорогой сувенир – астролябию. Астролябия – это морской прибор, предназначенный для определения координат в открытом море (предшественник секстанта). Он вручил царю презент, но признался, что понятия не имеет, как им пользоваться. Надолго бы заинтересовал непонятный прибор большую часть современных подростков? Увы, ненадолго. Повертели бы в руках, да и забросили в дальний угол.

Но не таков был Петр!

Он твердо вознамерился узнать, как пользоваться этой штукой. Поскольку вещь была привезена из Франции, значит, рассудил Петр, заграничные люди должны иметь представление, для чего и как такие штуки у них держат. Он обратился к немецкому доктору (в те времена особой разницы между западными иностранцами в России не делали, всех именовали «немцами»). Доктор сказал, что представление имеет только самое общее, и поскольку прибор морской, нужно бы найти моряка. Моряка нашли в той же «Немецкой слободе», где жил и сам доктор. Тогда иностранцам в Москве разрешалось жить только в строго установленном районе. Район этот превратился в своеобразный «уголок Европы». Там и нашли старого голландского моряка – Франца Тиммерамана, который объяснил любознательному юноше, что далеко-далеко есть моря. По морям ходят корабли и пр. Все это поразило воображение Петра. Он загорелся интересом. Однако Тиммерман объяснил, что для пользования астролябией нужно знать математику. На Руси знатоков этой науки тогда не было. Да и сам Тиммераман знал математику далеко не блестяще.

Но нет таких преград, которые нельзя преодолеть при должной мотивации. Мотивация у царя была. Сохранились ученические тетради Петра, в которых видно, с одной стороны, его ужасающую безграмотность, с другой, быстрый прогресс в выполнении сложных геометрических действий.

Вместе с Тиммерманом они обнаружили в сарае двоюродного деда Петра – боярина Никиты Ивановича Романова английский ботик – небольшое парусное судно, имевшее возможность ходить под парусами не только по ветру, но и против ветра (гласами). Это свойство ботика очень удивило Петра, и он захотел опробовать судно на воде. Сначала для этого ботик вынесли на Яузу. Но Яуза тесновата для хождения гласами. Поэтому судно переправили на Плещеево озеро, где можно было развернуться в полную силу.

С этого развлечения пошло увлечение Петра флотом.

Но не только.

Увлечение парусом привело его к частым визитам в «Немецкую слободу». Там юный царь проникся симпатией к западному образу жизни. Это не удивительно. Молодому человеку нужно общение. А с кем ему было общаться? Москва и Кремль ассоциировались у него с пережитыми в детстве страхами, символизировали тёмную сторону его жизни. А в «Немецкой слободе» его встречали улыбающиеся лица и деликатное обхождение. Жители слободы понимали, что перед ними пусть безвластный пока, но царь, и вели себя соответствующе.

Уютные домики, вкусная еда. И девушки. Да, именно в «Немецкой слободе» у Петра, по воспоминаниям современника князя Куракина, «начал амур первый быть». Первой его фавориткой стала Анна Монс – дочь немецкого виноторговца. То есть, в Немецкой слободе были сконцентрированы источники всех позитивных эмоций, а в Москве – негативных. Поэтому когда Петр добился власти, он решил превратить всю Россию в одну большую «Немецкую слободу». Бородатые русские физиономии были ему неприятны, а бритые немецкие вызывали симпатию. Поэтому указы, касавшиеся бытовых изменений, были изданы одними из первых. Они появились сразу после возвращения из Великого Посольства. Разве нельзя было завоевывать балтийское побережье с бородами и в русских кафтанах? Можно. Но Петру хотелось создать для себя психологически комфортную среду. И он сделал это. Вряд ли мы можем его за это осуждать.

Автор: Вадим Викторович Долгов — российский историк и писатель. Доктор исторических наук, профессор.